Предисловие
Первое сентября. Вечер. Из дневника Сеньки:
Я даже не знаю, как это объяснить, но моя фантазия…она слишком странная. Вкусная и очумелая! Но главное – она помогает мне готовить невероятные блюда! Возможно, что в будущем я достигну такого мастерства, что мне откроются тайны лучших рецептов, приправленных кулинарной магией. И вот, что случилось со мной этим летом.
Происшествия в «Некабаке»
Я сморщился от яркого солнца, зацепившегося рассветным лучом за мой конопатый нос. Единственное окно моей скромной спальни выходило на пёструю южную степь, а наш домик стоял на отшибе «Скитальца» – известного на всю округу отеля, где я жил со своей привередливой тетей Липой Игнатьевной. Как только открываю глаза, сразу вспоминаю её лицо – бледное и одутловатое, похожее на сдобную булку. Хочется сбежать!
Но сегодня… Мой сон затмил даже тётушкину физиономию! Батон и плюшки в нём терпели бедствие, а карбонад и колбаски спасали их. И ладно ещё простофиля Колобок там катался повсюду, но консервированный сыщик Паштет – это слишком» – подумал я и взглянул на стол. Там остывал завтрак: пирожковая тарелка с блинчиками, вазочка с малиновым джемом, кружка с чётко отмерянной заваркой, что тетушка всегда наливала строго под нижний золотистый ободок и ещё отварное яйцо.
Я сел за стол и впился зубами в масляный блинчик…Поморщился. Тётя снова положила внутрь солёной сёмги! Сколько раз её просил этого не делать! Несочетаемый для меня вкус. Но – нет, настырная Липа Игнатьевна пару раз в месяц, но подсовывала мне рыбные блины.
«Так, воспитывается кулинарный вкус, Сеня! – отвечала она низким, мужеподобным голосом.
Каждый вечер, приходя из ресторана, она распускала тугую дулю на макушке и подбирала волосы косынкой, завязывая узел на лбу. И он торчал у меня перед глазами до самой ночи. Как рог упрямого единорога, которого приставили ко мне на время каникул!
Тетя была очень дотошной и пендитной чистюлей. Каждый день начинался с того, что в шесть утра она будила меня мытьём полов и надраиванием кружек содой. Звук выходил отвратный! Но тётя не могла без этого. Она мыла полы вечером, а затем ещё и утром. Как будто каждую ночь наш дом посещали невидимые мстители в грязевых калошах. Но самое ужасное, так это то, что я должен был тоже сложить ровной стопкой все полотенца после завтрака – уголок к уголку, расставить кружки и заново помыть полы. Ну, или хотя бы подмести это точно! Не знаю, наверное, именно поэтому, сухую на эмоции и дотошную тётю Липу и держали управляющей «Некабака».
Конечно, она мнила себя правой рукой самого шефа Уварова. Однажды, вернувшись после тяжёлого и шумного банкета, Липуша, так иногда я её про себя называю, стоя перед зеркалом, заявила:
«Расстегаям шефа давали салют, Сеня! Я видела, как заезжий иностранец сунул тайно пирожок прямо в карман своего костюма. Без салфетки! А потом обернулся ко мне и сказал: « Та рыба, что испЕклась в пирОжке – просто бесподонна! 1». Так что Сеня, это был салют и в мою честь! Закупщик ресторана – как дрожжи в тесте – без них оно не поднимется, и « Некабак» поднялся при мне!»
«Некабак» назвался ресторан, при котором работала моя тётушка. Он был знаменит на всю область, если не дальше. Проезжие гости Большого Рыбинска еще на подъезде к отелю «Скиталец» пускали слюни, читая отзывы посетителей в навигаторе: « прозрачная, как слеза, щучья ушица с кореньями и хрустящими ржаными хлебцами», «борщ, на таящей во рту телятине», « рагу в горшочках – со свежим зелёным горошком и нежной утиной грудкой» и «умопомрачительные расстегаи с сёмгой ».
И так далее, и так далее и так далее…
Я – Сенька Соломкин. И сегодня почти три недели, как я гощу в свои законные школьные каникулы у Липы Игнатьевны – старшей родной сестры моего отца. Все мои друзья – бывшие первоклассники, как говорит папа – «маятся дурью», а по-моему они классно отдыхают – рубятся в компьютерные игры, зависают в гаджеты, гоняют на велосипедах и скейтах. В общем, делают всё то, что я хотел бы делать сам!
Но нет, мой папа ведёт «вялый бизнес», – торгует фруктами и овощами на местном рынке. И считает, что я должен «взрасти для смены», чтобы подхватить его дело, когда вырасту. Поэтому, я подметаю двор в «Некабаке», поливаю клумбы Липуши и все цветники ресторана. За просто так. Потому, как я – ещё маленький! Но приучаться к труду мне можно. Такая вот несправедливая логика.
Я вышел в ресторанный дворик.
– Привет Бот! – сказал я, и погладил рыжего ретривера, и он весело залаял мне в ответ.
Бот2 – мой друг. Липуша принесла его прошлым летом, и это был презабавный добрый щенок охотничьей породы и мой единственный товарищ в этом месте. Я сразу прилепил ему эту модную кличку, потому как Бот умный и здорово помогает мне во всем.
«Скиталец» находился на отшибе Большого Рыбинска и дети, если и задерживались здесь, то на одну ночь – уже утром отъезжая на южный курорт со своей семьёй по оживлённой трассе.
Зато природа здесь была классная! Чистая речка – сразу за косогором, смешанный лес, словно сломанный гребень, уходивший в овраг низкими сосенками. И много вкусной еды, что приносила тётка из ресторана. Хотя, конечно, к природе это никак не относится.
Я прошёлся с Ботом по дорожкам дворика. Солнце взошло недавно, ноуже припекало, и садовые цветы сохло пожухли, требуя влаги.
– Нужно полить, – сказал я Боту и тот вскоре притащил в зубах поливной шланг к моим ногам.
– Сеня, ты встал? – раздался позади командирский голос Липы Игнатьевны.
«Нет! Я сел!» – негодующе подумал я и, подкатив глаза под лоб, обернулся.
– Доброе утро!
Тётя торчала в отрытом окне ресторана и поливала расцветшие флоксы.
«Шеф снова не вышел», – подумал я, перекинув распылитель с водой на другую клумбу.
Флоксы – любимые цветы Петра Андреевича. С этого занятия он всегда начинал свой день, а затем шёл на кухню к команде «Некабака» разгонять «нехай»3, то есть лень подмастерьев. Уваров метко вставлял южно-российские словечки в свою и без того занятную речь.
И вот уже прошло две недели, как приезжий ресторанный критик сказал ему, что его русские щи – «пустой суп тройного брожения с рискованным послевкусием». Ведь как раз в тот день шеф решил поэкспериментировать и добавил в щи тимьяну.
После реплики ресторанного критика – шеф, понятное дело, разозлился и впал, как говорит моя тетя, в «рыболовную депрессию». Уваров днями просиживал с удочкой у реки в отдалённой прогалине, словно камышовый кот. Хотя, как я читал, камышовых котов таких мастей не бывает. Просто Пётр Андреевич обладал ярко-рыжей шевелюрой и пегими, немного седыми усами.
Вот уже неделю, как ресторан закрыли. Завтраки подавались в кафе, а Уваров лишь иногда выходил в полдень почистить леща на разделочном пне и снова удалялся в свой домик. Вечером из его окон доносились звуки гитары. В основном унылые мелодии.
