Черный принц оказался таким, словно вышел из моих кошмаров. В них лица было не разглядеть, а сейчас пронзительный взгляд его высочества проникает в самую душу. Угольного цвета волосы сливаются с плащом, кисть в черной перчатке на рукояти меча. По сравнению с белокурым загорелым виконтом бледный и худощавый принц, одетый в черное, показался самим воплощением тьмы.
Но стоило приглядеться, как поняла, что принц скорее устал и изможден, нежели страшен. Вопреки логике, это напугало еще сильнее. Точнее мысль о том, что могло лишить сил этого человека.
Глядя на его высочество невольно представилось, что он преодолел тысячу миль без сна, еды, сражаясь по пути с великанами и драконами. На бледном лице синими звездами горят глаза, под ними пролегли глубокие тени. Слабый зеленоватый свет Нефритовой пещеры обострил и без того хищные черты его высочества, отчего он стал похож на ястреба в черном плаще.
Принц скользнул по виконту мимолетным взглядом, и я вновь вздрогнула, отметив их сходство. Словно два одинаковых магических сосуда, но в один добавили моря, солнца и ветра, а в другой силы, ночи, твердости скал и какой-то вековой усталости.
Его светлость сказал что-то виконту, должно быть, ответил на приветствие, и звук голоса вывел меня из ступора. Я затрясла головой, точно щенок, который выбрался из воды.
Голос у принца оказался низким, глубоким, проникающим в самое нутро.
– Я рад видеть вас, леди Гриндфолд, в добром здравии, – холодно сказал принц, глядя на меня, и я сглотнула, уставившись на его высочество, как кролик на удава.
Оттого, что все еще нахожусь на постаменте собственной нефритовой статуи, должна смотреть на принца сверху, но наши глаза находятся на одном уровне.
Я с запозданием вспомнила о манерах и присела в книксене, собираясь с духом, чтобы поприветствовать человека, которому отныне принадлежит моя жизнь.
Но принц опередил меня.
– К сожалению, леди Гриндфолд, сейчас нет возможности приветствовать вас в соответствии с традициями, – сказал он. – Это недоразумение будет исправлено не позднее, чем через три дня. Сразу после церемонии Приветствия, которой заслуживает леди вашего положения, состоится обряд бракосочетания.
Я снова сглотнула и часто заморгала, кляня про себя собственную неловкость, которая помешала поприветствовать принца, как полагается. Но его слова о скором бракосочетании, произнесенные холодным, даже отстраненным тоном, словно принц говорит о досадной повинности, вновь повергли в ступор.
– Я, – еле слышно пролепетала я. – Но…
Принц, который, казалось, успел забыть обо мне и смотрел на виконта, обернулся так резко, что я поспешно закрыла рот и присела в книксене.
– Да, ваше высочество, – тихо проговорила я, оставаясь в полупоклоне.
Принц коротко кивнул и снова обернулся к виконту.
– Я в Аврору, – сказал он. – Это срочно. Снова было вторжение, не успел отследить откуда. Зверя – изолировать. Возможно, дело в нем.
Не прощаясь, принц развернулся на каблуках и покинул пещеру. Виконт устремился за ним.
Стоило воротам захлопнуться, колени подкосились. Я качнулась, и если бы не помощь Рамины, упала бы. Что-то в словах принца насторожило, даже напугало, но восторженный вопль Рамины отвлек.
– Вы сделали это! – проорала камеристка, глядя на меня круглыми от восторга глазами. – Вы вернули нам принца! Стоило вам зажечь священный огонь, он вернулся! Это добрый знак, миледи, очень добрый! Черная Пустошь приняла вас и признала своей леди! Я всем, всем должна рассказать об этом!
От переполняющих эмоций Рамина, видимо, забыла, что находится при исполнении обязанностей и, подхватив юбки, бросилась к выходу.
Мысль о том, что останусь в одиночестве в Нефритовой пещере глубоко под замком, откуда самой не выйти, отрезвила.
Я успела дернуть уходящую камеристку за край плаща. Капюшон сполз, девушка ойкнула и торопливо натянула его обратно, заколов шпильками. Затем уставилась на меня с таким видом, словно впервые встретила.
– Простите великодушно, миледи! – бойко затараторила Рамина. – Я и вправду разум потеряла оттого, что удостоилась чести узреть! Сколь глубока и священна связь между вами и принцем! Не зря вы единственная из невест, кто выжил!
Сообразив, что сболтнула лишнего, Рамина торопливо закрыла рот ладонью и стыдливо присела в книксене.
– Какая еще связь, Рамина, – проговорила я. – Это совпадение.
– В Черной Пустоши не бывает совпадений! – жарко возразила камеристка. – Это связь! Это любовь! Любовь Черного принца и его леди!
Я приложила пальцы к вискам и слегка помассировала их. В свете всего произошедшего начинало казаться, что в моем новом доме все не вполне нормальные. А услышав чепуху, которую несет Рамина, подумала, что даже Бенара выглядит на ее фоне оплотом здравомыслия.
– Что ты мелешь, – невежливо перебила я камеристку, рассудив, что по-другому она не поймет. – Какая еще любовь и связь. Мы увиделись с принцем впервые. Он и двух слов мне не сказал, я не говорю уже о приветствии согласно нормам этикета, принятым в обществе. Он мне и рта раскрыть не дал…
– Я вас умоляю, миледи! – фамильярно перебила меня Рамина. – Ну о чем ему с вами разговаривать?
Грубость оказалась такой неожиданной, что я даже не оскорбилась, а просто ошарашенно захлопала ресницами.
– Что ты сказала, Рамина? – пробормотала я, подняв брови.
Румянец на щеках камеристки стал пунцовым. Путаясь и заикаясь, она пролепетала:
– Мужчины Черной Пустоши… молчаливы, миледи. Каждое слово – равноценно камню! Женщины – другие, конечно… Но… женщины редко говорят в присутствии мужчин…
– Вот как? – перебила на этот раз я, – отчего же? Отчего же вы не говорите в присутствии своих мужчин?
Рамина сглотнула, глядя в потолок, словно решалась на что-то, затем тряхнула головой, и пояснила:
– Каждая женщина с детства знает, что мужчина намного сильнее и умнее ее… И мы слишком горды, чтобы обнажать свое скудоумие в их присутствии. Свои недостойные речи мы ведем на женских половинах домов. Его высочество пришел править нами с Огненных Земель, поэтому не стал оборудовать для вас отдельную часть замка, как сделал бы другой на его месте. Не все с этим его решением согласны, но… Но все же никто не посоветует вам вести себя здесь столь же фривольно, как принято за Звездным морем. Принцессу непременно будут уважать за ее истинно женские качества: доброту, скромность, кротость и смирение.
По мере рассказа Рамины мои брови ползли все выше и выше, а глаз начал дергаться. Показалось, если она и дальше продолжит нести эту унижающую женщин чушь, я не сдержусь и отвечу в традициях самых невоздержанных на язык девиц Аварона.
– После. Я обдумаю все, что ты сказала, после, – сказала я камеристке. – Сейчас следует пройти в мои покои. Ты проводишь меня, а потом позовешь Альре. Да, Альре… Он обещал ознакомить меня с особенностями ведения дел замка.
