О чем это произведение? Какого оно жанра? Я не знаю ответов на эти вопросы. Книжка, так я ее называю, ни о чем и обо всем. В ней есть и убийства и фэнтези и даже познавательная и образовательная информация. Короче – ни о чем и обо всем. Прочтите до 20 страницы и если заскучаете, то бросьте это дело. Если же полистаете до последней странички, то жду от вас комментариев. Пишите, что хотите. Хвалите и ругайте. Тем же, кто продержался лишь до 20 страничке, думая, нечего будет сказать. И так ясно. Им скучно и неинтересно. Просто отметьте, что вы остановились на цифре 20. И я все пойму. Дерзайте. А вдруг понравится. И захочется еще. В этом то и есть великий смысл жизни – хотеть ещё и ещё, идти вперёд, подниматься вверх. Желайте и получайте и снова желайте. Ну а я буду писать. Кому то это нужно. Вспомните – если звезды загораются, то это кому-то нужно. Можно и наоборот, если они гаснут, то в этом тоже кто- то заинтересован. Но я ещё не звезда. Так что у меня один путь – загореться, а там посмотрим…
Эта книжка от первой буквы до последней выдумка – плод воображения автора. Любые сходства случайны.
автор Татьяна Байдаулетова
Серебряное кольцо с печатью (СКП)
Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Это просто кошмарный сон, или сонный кошмар. Фу, какая гадость. Этого просто не может быть со мной. Возможно, что с кем-то где-то это и может произойти, но только не со мной. Как хорошо, счастливо и спокойно я жила до сих пор. Ну были у меня, конечно, кое какие неприятности. Но то, что происходит сейчас ни в какие ворота. Это же не неприятность и даже не проблема, это даже не беда и не кошмар. Я не могу подобрать слова для точного обозначения кошмарного ужаса, в который я вляпалась, вернее, в который меня вляпали. И кто!? Мои родные и любимые, самые близкие люди! С этим просто нельзя жить. Вот сейчас лягу, сложу руки на груди крестиком или как там их складывают у покойников и мирно умру. И все им выскажу там, на небесах. Как они могли! Сами, значит, умерли, а я живи тут с этим! Ну, нет уж! На свой любимый диван я не решилась лечь. Зачем осквернять хорошую вещь трупом. Легла на коврик рядом. Руки сложить крестиком не получалось. Крестик выходил какой-то кривой.
– И так сойдет, – решила я, вложив ладонь в ладонь на груди.
В такой позе полежала минут десять, жестко, неудобно. Села. За окном темнело. Первая звезда заглянула в окно, приветливо засверкав лучиками.
– В этом чистом и прекрасном мире мне нет места, – злобно констатирую факт.
– Господи, и понесло же меня разбирать старье! Ну лежали вещи два года после смерти мамы нетронутыми на антресолях и пусть бы себе лежали еще сто лет до моей смерти. А там – хоть трава не расти! Нет, надо тебе нос было сунуть, – костерю, на чем свет стоит себя – нашлась тут чистюля. Пылью ей тянет с антресолей. Какие-то бумаги торчат, интересно. Ну и пусть бы себе торчали! Не разверни их и не прочти, жила бы себе счастливо. С Лялькой чаи гоняла бы, шефа поругивала, статейки пописывала. Эх, жила же в раю. Нет, черт дернул!
То, за что меня дернул черт, валялось в двух шагах от меня на полу – исписанный мелким каллиграфическим почерком лист в клеточку, вырванный из школьной тетрадки и серебряное кольцо с печатью. Горестно вздохнув, вновь ложусь на коврик с целью умереть.… Умереть не получается и со второй попытки, понимаю это уже через пять минут: лежать неудобно, бока болят. А мысли скачут. Одна из них заставила меня вскочить на ноги и забегать кругами по комнате.
– А действительно! Этой же противной бумажонки никто не видел и не читал. А на колечке не написано откуда оно. Засунуть их на антресоли и делов-то!
Мысль об антресолях мне не понравилась. Буду жить и бояться, что кто-то, как и я, затеет генеральный разбор завалов.
– Лучше сжечь!
Сказано, сделано. В медный таз, для такого случая извлеченный из других завалов, полетели и бумажка в клеточку и колечко с печатью, и куча старых газет. Для верности, чтоб сгорели без следа. Газет у меня завались, чего жалеть-то. Все-таки в редакции работаю. Костерок разгорелся быстро, пламя весело заиграло язычками, перебегая с листка на листок. Любо- дорого посмотреть. Черная кучка пепла порадовала меня своей причудливой формой. Пепел не растекся по дну таза. А сгруппировался в центре. Это слегка озадачило. Хотя какая разница, как улегся пепел. Пепел он и в Африке пепел. Что с него возьмешь! Не долго думая, простым карандашом разгребаю кучу. Легкие хлопья сажи парят в воздухе. А на дне таза лежат скомканный листок в клеточку. исписанный родным маминым почерком и колечко с печатью. В сердцах хватаю кольцо и швыряю его в стену. И только тут понимаю, что оно холодное. Огнем не нагретое.
– Что же это за напасть такая, – ползая на коленях по комнате, наконец извлекаю кольцо из- под дивана. Действительно холодное. Как будто в холодильнике лежало. Во мне проснулось любопытство. Страх, ненависть, даже злоба испарились. Дух исследования захватил меня.
От горелки газовой плиты кольцо тоже не нагрелось, от зажигалки тот же эффект – холодное. Под лунным светом кольцо стало комнатной температуры. А в моих руках оно стало теплым.
Вывод – кольцо меняет температуру, когда захочет. Скажите мне, ну какая связь, к примеру, между мной и луной, от которых кольцо потеплело? Да никакой! А скажите, какое вещество на земле может не нагреться от огня? Да никакое. Вот вам и вывод, когда захотело, тогда и стало теплее. Но мне от этого легче не стало. Возможно от усталости или чего еще, но я надела кольцо на средний палец левой руки. Оно было велико. Однако снять кольцо я не смогла. Оно стало впору. От недоумения, испуга и еще черт знает от чего, я стала яростно стягивать кольцо с пальца. И чем настойчивее я это делала, тем плотнее сжимало мой палец.
– Оно, что решило меня удавить? Так не за палец же?!
В конце концов я бросила затею снять кольцо с пальца. И тут же палец почувствовал полный комфорт. Из синюшного стал бледно разовым. Кольцо было как раз в пору. Словно сделано на заказ.
– Черти что! – ругнулась я и вернулась в комнату к белому листку в клеточку с таким родным маминым каллиграфическим почерком.
«Дочурка, моя родненькая…» – тут я всплакнула.
«Золотце мое ненаглядное! Как мне хочется тебя обнять и прижать к своей груди..» – мамочка моя, наревевшись, пытаюсь продолжить чтение.
«Как я хотела все тебе сама рассказать, а не писать это послание…» – мамулечка моя, тут я всхлипнула.
«Но не дозволено это никому…», – «недозволенно» таких слов при жизни я от мамы не слышала. Какой-то старый стиль. Мама говорила иначе – нельзя. В крайнем случае – запрещено. Но почерк-то мамин. Ладно, мало ли как люди при смерти изъясняются. Вот буду сама умирать, может еще и не так запишу, тьфу ты – напишу..
