Мои размышления прервал телефонный звонок. Вынув руки из-под головы и приняв вертикальное положение, я поднял трубку. Как и ожидалось, это оказалась сотрудница моей секретарской службы.
– Мистер Стин, это Белла. Вам только что звонила миссис Генри Химмельберг. Просит немедленно перезвонить по срочному делу.
Я кое-как нацарапал на клочке бумажки имя и номер потенциальной клиентки, поблагодарил Беллу, потом встал с кровати, надел рубашку, висевшую рядом на спинке стула, затем сел на сам стул, аккуратно переписал все полученные данные в журнал входящих звонков, включая дату и время, закурил сигарету, выпил стакан воды, наконец откашлялся и стал набирать номер клиентки.
Педантичность и организованность – это у меня врожденное. Я держу в полном порядке свою нехитрую бухгалтерию и все записи о делах, которые храню в крохотной квартире, служащей мне также и офисом. Мало кто может понять, почему, при такой рьяной (мои бывшие коллеги сказали бы «маниакальной») склонности к порядку, я в итоге выбрал профессию частного детектива, где нет ничего надежного и предсказуемого.
Никто не может этого понять. Мой отец американец и его отец был американцем, но где-то в четвертом колене наших предков, пересекших Тихий океан в поисках лучшей доли, определенно была китайская ветвь, что выразилось в темных волосах, слегка миндалевидном разрезе глаз, маниакальной (да, да) любви к порядку во всем и стремлении к успеху любой ценой. Возможно, среди наших предков были и русские или даже монголы, но отец тщательно уничтожил любые сомнительные проростки в корнях фамильного древа Стинов.
В жены мой отец выбрал самую светлую из всех калифорнийских блондинок, скорее всего, чтобы его детей никто не принимал за «цветных». Я почти не помнил свою мать, она была тихой, рассеянной и, не выдержав жизненного напора отца, быстро покинула бренный мир.
Отец очень гордился мной, когда, неплохо окончив колледж, я поступил в юридическую школу. Расстроился, когда ушел из нее, чтобы записаться добровольцем во флот, но утешал себя, что я поступаю, как настоящий американец. Разозлился, когда после демобилизации я не вернулся к учебе, а вместо этого стал полицейским. И прекратил со мой общаться, когда я уволился из полиции, чтобы стать частным детективом.
Вспоминая то время, я бы решил, что во всем виновата война. Я мог получить отсрочку от призыва, если бы постарался, но я не хотел стараться – тогда защищать родину от японцев мне казалось совершенно правильным делом. И хотя сам я иногда слышал за спиной от других офицеров брошенное сквозь зубы «чинк»1, но научился пропускать это мимо ушей. К тому же большинство товарищей относились ко мне хорошо, наверное, это были мои первые настоящие друзья за всю жизнь. Да и само время, проведенное на флоте, я до сих пор вспоминаю как самые лучшие годы.
Но, когда война закончилась, я некоторое время просто не знал, что делать дальше. Юриспруденция меня больше не привлекала, и я понял, что никогда к ней не тянулся, а просто хотел порадовать отца. Зато полиция мне показалась мирным продолжением армии. Тут тоже была форма, и братство, и понятная субординация. Как герой войны, закончивший колледж, я легко прошел конкурс, а поскольку не был обделен мозгами и аккуратно составлял все отчеты, то быстро был повышен до детектива. Так я прослужил несколько лет, постепенно делая карьеру в полицейском управлении Лос-Анджелеса, пока вдруг однажды не осознал, что действие гипноза, обволакивающего меня все эти годы, закончилось.
Неприятно проснуться одним прекрасным утром и понять, что большая часть взрослой жизни прожита зря. А между тем именно это со мной и произошло. Я никогда не хотел служить в армии, не хотел служить в полиции. Просто потому, что никогда не хотел никому подчиняться. Но убедил себя, что так нужно делать. Ради какого-то высшего блага, которое, кстати говоря, тоже всегда подсознательно вызывало у меня вопросы. Полицейские, как и солдаты, твердо убеждены, что они изначально выступают на стороне добра и поэтому, не задумываясь, выносят решения в соответствии с выданным им кодексом.
Мне же всегда это казалось, что справедливость закона легко переходит в мстительность. Например, еще будучи патрульным, я думал, что у воришки достаточно отобрать украденное и вернуть владельцу, а не арестовывать его и тащить в участок, тратя деньги и ресурсы города. Более того, бывали случаи, когда мне казалось, что вору украденное действительно гораздо нужнее, чем владельцу. Но, конечно, я не мог такие вещи обсуждать с коллегами, отцом или братьями. Они бы все сочли меня коммунистом.
Поскольку у меня не было долгов и семьи, которая бы от меня зависела, я не стал медлить ни секунды – и в тот же день написал заявление об увольнении из полиции. Коллеги, не зная моих истинных мотивов, отнеслись с пониманием. На этой службе многие быстро выгорают, хотя предпочитают переводиться на бумажную работу, чтобы не потерять пенсию. Опять же ребята помогли и с лицензией частного детектива. Вопреки мифам из «крутых» романов отношения у полиции и частников довольно теплые. Бывших полицейских охотно нанимают в службу безопасности голливудские студии или крупные детективные агентства, а зарплаты там получше, чем платит округ. Мне, кстати, предлагали и то и другое, но я вежливо отказался. А зачем мне менять одно ярмо на такое же? Снова начальство, снова приказы, снова отчеты.
Нет, я не дурак и не романтик. И осколок японской гранаты в голове у меня не застрял. Прежде, чем круто изменить жизнь, я все хорошо подсчитал. Если свести к минимуму расходы: не тратиться на офис, секретаршу и помощников, найти квартиру подешевле, то я смогу позволить себе круглогодичные объявления в трех центральных газетах, оплату коммутатора секретарской службы и брать с клиентов на 10% меньше, чем мои конкуренты. Конечно, были те, кто не любил звонить по телефону, а сразу являлся в офис – таких клиентов я терял, но большинство охотно звонили моим «секретаршам» и оставляли сообщения. Это же все-таки Лос-Анджелес.
Не стоит думать, что в моей работе было что-то авантюрное и загадочное. Никаких соблазнительных мандаринских принцесс в облегающих кимоно с ручной пумой на поводке, умолявших найти их нефритовое ожерелье, или гангстеров, нанимавших меня разыскать случайно забытый в аэропорту чемодан с миллионом долларов. Ко мне обращались всего два вида клиентов – те, кому не могла помочь полиция. Это были супруги обоего пола, интересовавшиеся, не изменяет ли им вторая половина. А также те, кто просил разыскать пропавшего родственника. Иногда опять же сбежавшего супруга, но к сожалению, все чаще приходили родители, у которых пропадали дети-подростки. Это же Лос-Анджелес.
