– Мам! Мам! А лето, оно какое? Оно пришло?
– Спи. Лето красивое. Пойдешь завтра на горку, если увидишь желтую солому, значит, пришло.
Толик засыпал, перед глазами стояла горка, на которой он с соседскими мальчишками сегодня гонял.
Солнце ударило в глаза. Толик потянулся и вдруг вспомнил: «Лето! Оно пришло или нет?».
Лейтенант Анатолий Матвеев открыл глаза. Сладкий детский сон напомнил ему безоблачное детство и теплые руки мамы.
Отряд, в котором служил Матвеев, стоял лагерем в городе Меймене. Лейтенант вышел из палатки. Городок, еще не устроенный, но уже напоминающий полотняный город, творение рук воинских, располагался вдоль взлетно-посадочной полосы полевого аэродрома.
Лейтенант подошел к баку, попил, брызнул в лицо прохладной водой. Вода была привозная, поэтому каждая капля ценилась.
– Пойду в столовую, – решил Матвеев.
Столовая выполняла еще и роль клуба. Попивая неторопливо чай, офицеры и прапорщики лениво переговаривали всякую всячину. Новости из Союза, ночные приколы заместителя командира отряда, а также шутки о том, что сегодня 7 ноября и неплохо бы как-то скрасить боевые будни.
Боевые – с натяжкой: отряд в бою еще не бывал. Роты, группы несли боевое дежурство, обустраивали лагерь, готовили вооружение. Солдатский телефон упорно разносил весть, что после праздников наступят настоящие боевые дни.
А пока – он ему: «Стой! Освети лицо!» А тот: «Я тебе освещу!» Дождался, когда дойдет до коровьей лепешки. «Ложись! Стреляю!» – это прапорщик Коля Пильганский смакует ночной вояж заместителя командира отряда. Он, как правило, подкрадывался к зазевавшемуся солдату, и тогда попадало всем, от сержанта до лейтенанта. Солдаты решили его проучить, и как только что Пильганский поведал, успешно.
Матвеев поел. Решил сходить к командиру. Командир роты и группа управления расположилась в разрушенном доме, обнесенном глиняным дувалом. Шагая, Матвеев отметил, что ротный уже успел организовать секрет на подходе к расположению.
За столом сидели командир роты, замполит и заместитель командира роты по технической части.
– А, Матвей! Заходи!
Это командир роты Талай.
– Что на позициях? Схему огня принес?
У ротного была привычка – засыпать взводных вопросами в любое время дня и ночи. Рота считалась в отряде лучшей, что давало возможность Талаю немножко свысока разговаривать с подчиненными офицерами.
– Да, все в порядке. Схему практически закончил, к вечеру принесу.
Коренастый и черненький Толик еще в училище был прозван Матвеем.
А вот замполит роты Бато. Уроженец Якутии. Всегда уравновешенный и мудрый:
– Ты личный состав поздравил? Я старшине сказал, пару банок сгущенки вечером тебе подкинет.
Серега Литвинов, заместитель командира роты по технической части, молча копался с серым ящиком. Это был обыкновенный ящик, который в Союзе был в каждой канцелярии. Есть! Серега как-то особенно крякнул и открыл ящик. В нем, завернутые газетой как снаряды в упаковке, лежали четыре бутылки рома. Еще союзного, довоенного.
– Серега! Откуда!?
Три голоса с одним и тем же вопросом.
Спокойно, с достоинством: «Товарищи офицеры, техзамыкание на высоте. Пока в Кирках вы песни пели, я обследовал близлежащие магазины. В одном из них нашел это богатство. Старый магазинщик уговорил купить. Водку, говорит, наши еще берут, а это – никак. Чтобы вы ром не нашли, я спрятал его в ротную документацию. До прибытия, как я полагал, вы ею не будете пользоваться. Так что с праздником!».
– Серега, ты гений! Дежурный! Циркулярно. Командирам групп к командиру роты! Быстро!
Через десять минут старшие лейтенанты Миша Усенов и Алик Агзамов были на командном пункте роты. Расчеты произвели! Схемы составили! Докладывают, а сами косятся на стол, где поблескивает красными разводами ром.
– Ну, товарищи офицеры, пять капель за праздник, и на позиции.
Командир роты разлил ром.
– Ну что, первый праздник на земле афганской. Будем здоровы!
Ром огненной струйкой побежал по горлу. Матвеев вспомнил, что такой же ром они пили с братом этим летом в одном из ресторанов Киева. Прошло три месяца, и вот Афган. Закрыл глаза, стало уютно и тепло.
– Толик, спой!
Это Алик Агзамов подал гитару. Толик, подстроив гитару, начал петь «Москву златоглавую» – любимую песню офицеров роты.
– Товарищ старший лейтенант, – это дежурный, командиру роты. – Семнадцатый на связи.
– Я десятый, на приеме.
– Десятый, наблюдаю перемещение группы женщин и детей на окраине города.
– Понял, усилить наблюдение.
– Товарищи офицеры, с праздником вас! Прошу всех вернуться на позиции.
Командиры поднялись, двинулись к своим подразделениям.
Группа Матвеева находилась за взлетной полосой, занимая оборону на трех БМП. В отсутствие командира старшим оставался старший сержант Муханов. Матвеев был на полпути к позициям, когда красноватый и горюче-горький взрыв взорвал тишину. Посреди взлетно-посадочной полосы медленно оседал столб пыли. Радиостанция, болтавшаяся на боку, ожила: «Восьмидесятый (позывной комбата), я тридцатый (третья рота), обстрелян из миномета…».
Эфир накалялся с каждой минутой. Каждый старался доложить, что у него происходит, надеясь, что с его докладом произойдет чудо и эта непонятная стрельба утихнет. Матвей прыжками понесся к своей машине. Боковым зрением он отметил, что взвод занял выкопанные траншеи, но огня не открывал, ждал команды. На командирском месте сидел Муханов:
– Товарищ лейтенант!
Матвеев быстро надел шлемофон:
– Я семнадцатый! К бою!
Командиры отделений продублировали команду. Поворачивая прибор наблюдения, Матвеев пытался увидеть, что происходит на подступах к позиции.
– В эфире. Я восьмидесятый! Всем стой. Прекратить огонь! Осмотреться!
Матвеев, поворачивая прибор, заметил непонятные тени. Присмотрелся – духи! Духи! Уничтожить из пулемета!
Башня пошла вправо, остановилась и, дергаясь, стала поливать четвертый ориентир огнем из пулемета. Тени заметались по полю. Впереди машины взметнулся шлейф дыма и огня. Через люк в машину вполз едкий дым.
– Из гранатомета, гады! Внимание! Я семнадцатый. Над четвертым. Осколочным. Огонь!
Три машины коротко рявкнули, и трассеры выстрелов расчертили пространство.
– Аллах Акбар!
Значит, верно.
– Я семнадцатый. Ориентир четыре! Расход три! Огонь!
Спокойствие, Матвей. Спокойствие.
– Я тридцать третий, наблюдаю движение вдоль полосы взлета.
– Семнадцатый! Я восьмидесятый! Противник с тыла! Уничтожить!
– Внимание! Я семнадцатый! За мной марш!
БМП Матвеева дернулась, задом вышла из капонира. Одновременно вышли еще две машины. Маленькая колонна, неслышимая в грохоте боя, а батальон вел бой, рванула к взлетно-посадочной полосе.