Скука, скука и скука.
У кого что на работе, а у меня смертная скука.
Единственное, чем я себя развлекаю – подслушиваю телефонные разговоры шефа.
Раньше я шарф вязала, но когда его длина достигла периметра приемной, помноженного на два, с этим делом я... завязала. И теперь скрашиваю рабочие дни тем, что торчу под дверью начальника, припав к ней ухом.
Скажете – пошло?!
Ничуть.
То, чем занимается наше агентство, не вписывается ни в какие нормы морали, так почему я должна грузиться шатко-призрачными понятиями «хорошо» или «плохо»?
Наше агентство фабрикует алиби.
Да, да, именно фабрикует, и именно алиби. Ничего криминального – просто если вы захотите сходить налево, мой шеф – Константин Жуль, предложит сотни вариантов, как доказать вашей супруге или супругу, что вы не валялись в чужой койке, а были, например, на важной деловой встрече, или с друзьями на рыбалке, или вообще находились в командировке.
Кошмар, да?
А теперь подумайте сами, что в сравнении с этим мои маленькие шалости с подслушиванием.
Слава богу, жители нашего города оказались не настолько испорчены, как предполагал господин Жуль, поэтому услугами «Алиби» они пользуются крайне редко. Вернее, если быть точной, они ими вообще не пользуются. В месяц к нам заглядывает пара клиентов, оба из которых путают услуги нашего «предприятия» или с услугами частного венеролога, или с ремонтной конторой, или с детективным агентством, или со школой танцев, или с бюро находок, или с наркологической клиникой, или с интим-салоном, или... Одно время я даже записывала, с чем путают наше агентство и списки, развлечения ради, подсовывала Жулю. Константин морщился, комкал бумагу и, бросая ее под стол, говорил: «Отсталый народ. Во всем мире такие агентства имеют своих клиентов. И мы будем иметь! Вот подожди, еще прочухают, что это такое, отбоя не будет!»
– Да уж, – под нос бормотала я, подбирая бумагу с пола, – и прочухают, и будем иметь... мы их, они нас...
Работает «Алиби» уже восемь месяцев и не прогорело до сих пор лишь потому, что у Жуля денег – немеренно. Они достались ему по наследству от тетки, и он смело тратит их на самые модные и нетривиальные направления в бизнесе.
Но любые деньги имеют обыкновение заканчиваться, если не преумножают сами себя. Это и мышке понятно. Только господин Жуль не желает с этим считаться. Он с упорством маньяка с восьми утра до десяти вечера ждет своего «золотого» клиента.
Спросите, почему я не плюну на все и не найду другую работу?
Дело в том, что я безумно и, увы, безответно, влюблена в своего шефа.
* * *
Скука начиналась с утра.
Как только я приходила в приемную, бросала сумку на стол, расчесывала перед зеркалом длинные волосы, так скука и начиналась.
Смертная!
Кроме меня и шефа в конторе сидит еще Нарайян – программист, который в случае необходимости должен взять на себя обязанности дизайнера: смонтировать на компьютере поддельные фотографии, фальшивые бланки, пригласительные билеты, абонементы или еще что-нибудь в этом роде. Но поскольку необходимости такой ни разу еще не возникло, Нара ведет распрекрасную жизнь: он сутками сидит в Интернете, курит, пьет кока-колу из банок, лопает чипсы и вовремя получает неплохую зарплату. При этом у него есть отдельный кабинетик – маленький, но с дорогой мебелью, хорошей техникой и кондиционером. Я даже не знаю, Нарайян – его настоящее имя, или так называемый «ник». По-моему, шеф тоже не знает этого. Возраст у нашего программиста-дизайнера трудноопределимый – то ли двадцать, то ли тридцать, то ли все пятьдесят. Он молчалив, носит рваные джинсы, бейсболку, майку с принтом Б.Г.[1] и кеды, за которыми вечно тянутся развязанные шнурки. В ушах у Нары постоянно торчат наушники, на поясе висит плеер и по многозначительности, застывшей у него на лице, я нисколько не сомневаюсь, что слушает он тоже Б.Г. Домой Нарайян уходит лишь для того, чтобы принять душ и покормить черепаху.
Нара не трогает нас, мы не трогаем Нару. Если учесть, что Жуль регулярно платит зарплату (и себе тоже), то о лучшей «работе» мечтать не приходится.
Только мухи, залетающие в наш офис, не проживают и получаса. Они засыпают, а потом и вовсе дохнут от скуки. Я беру дастер и заметаю их под стол, на котором стоят факс, ксерокс и принтер. Хоть какое-то применение офисной технике...
* * *
Я пришла на работу, кинула сумку на стол, причесалась у зеркала и... заняла привычное место под дверью у шефа. Обычно я просто стою, приложив ухо к двери, но сегодня присела на корточки и, привалившись плечом к косяку, стала пилить ногти.
Минут пять за дверью была тишина.
Потом началось:
– Мам? Да, я уже на работе. Да, все замечательно, от клиентов отбоя нет, запарки страшные. Да, мамуль, я хорошо позавтракал. Конечно, овсянкой, конечно, грейпфрутовым соком. Нет, кофе не пил. Что я, дурак, сердце садить и вымывать из организма драгоценнейший калий?! И зарядку я сделал. Да, и приседания, и отжимания, и обнимания... да, обливания. Мам, у меня клиент, я не могу разговаривать. Да есть у меня и чистые рубашки, и чистые носки, и целые трусы! Не надо ко мне заезжать, не надо ко мне заглядывать, мама!! Нет, я не вожу домой женщин, я имею их в продезинфицированном больничном боксе под приглядом опытного врача, я одеваю по три презерватива сразу, мама, а потом немедленно обследуюсь на инфекции!! Нет, я не ерничаю. Все, мама, у меня вторая линия, извини...
И облегченное:
– Фу-у-у-у-у!
Шеф всегда разговаривал по мобильному, поэтому подслушивать его на параллельном телефоне не было никакой возможности – только под дверью.
Разговор с мамой как всегда закончился традиционным крещендо.
Потом последовала минутная пауза и:
– Натусь? Привет. Замотался вчера, извини, вот и не позвонил. Работы невпроворот! Клиенты штабелями под дверью лежат. Нет, и сегодня я не смогу, и сегодня я страшно занят. Нет, Натусь, я не избегаю тебя, да, тебе это только кажется. У меня еще мама приболела, так я с работы с лекарствами к ней в больницу лечу. Еще с недельку такая канитель продлится. Извини, маленький. Нет, не надо ко мне приезжать! Да никого я себе не завел! Да, я ем твои шанежки, пользуюсь твоим одеколоном, ношу твой оранжевый галстук и мою ноги на ночь твоим абрикосовым скрабом. Натусь, у меня вторая линия, извини... Фу-у-у-у-у!!!
Последнее было сказано уже в отключенную трубку.
Сидеть на корточках мне стало не очень удобно, и я устроилась на полу, прислонившись спиной к двери. Шансов, что кто-то застанет меня в такой позе, не было никаких: уборщица убиралась тут раз в неделю и то в шесть утра, Нара безвылазно сидел в кабинете, странным образом не выходя даже в туалет, а шеф... шеф мог развлекать себя разговорами по мобильнику до конца рабочего дня.
