– Тебе вчера звонили из фонда Сороса! – сказала теща во время завтрака.
– Прошу прощения? – переспросил Иштван Цагерт удивленно. Черные как смоль брови поползли вверх. И он сделал над собой усилие, чтобы не засмеяться и не выплескать кофе себе на брюки. – Откуда звонили, Раиса Петровна?
– Из фонда Сороса, – невозмутимо повторила она и налила себе в чашку чаю и молока.
Зять внутренне поморщился. И как можно пить такую бурду?
– Разве они не перезвонили тебе на работу?! Я дала все твои координаты! – начала возмущаться теща.
– А какие вы дали координаты? – еле сдерживаясь, спросил Иштван.
– Все, что были у тебя на визитке! А что?
Она его раздражала. Всегда. Даже тогда, когда и не была вовсе его тещей. Но нахамить ей он не мог. Хотя иногда так хотелось! Раиса Петровна была его классной руководительницей долгих семь лет. И он привык обращаться к ней уважительно. Что поделаешь, условный рефлекс.
– А кто звонил? Он хотя бы представился? – вкрадчиво спросил зять, скрывая раздражение.
Что за идиотская манера! Приехать в гости и первым делом хвататься за телефонную трубку. Можно подумать, что звонят только ей.
– Сказал, что руководитель фонда! – Уверенность тещи в своей правоте была непоколебима.
Он вспомнил, что в школе ученики ее называли Рая из-под трамвая, и от этого воспоминания стало как-то теплее на душе.
– А Альфред вчера не звонил? – поинтересовался Иштван.
– Какой еще Альфред? – Лицо тещи стало напряженным.
– Альфред Бернхард Нобель, учредитель нобелевской премии, – тихо пояснил он без тени иронии. Он всегда разговаривал с ней так. Как с душевнобольной. Общаться же, как с нормальным человеком не получалось.
– Иштван, – предупредила жена о надвигающемся скандале. Сейчас Раиса начнет возмущаться и достанется всем. Иштвану – за глумление над стариками. Хотя теща таковой не являлась и очень бы обиделась, назови ее кто-нибудь старухой. Свете – за плохое поведение, а Лиле – за плохое воспитание.
– Мам, а когда звонили? – Лиля намазала бутерброд творожным сыром и, водрузив сверху два колечка огурца, вручила дочери.
– Ты с малышом в парке гуляла, – отмахнулась Раиса Петровна.
– Ба, а я где была? – подала голос Света.
– А вы, девушка, заснули на диване, когда читали любовный роман! – ехидно проговорила теща, пытаясь увести разговор в сторону и спровоцировать Иштвана.
– Я не читала никаких романов, я… – попыталась оправдаться его взрослая дочь.
– Света, Мишку разбудишь! – предупредила Лиля.
Про себя Иштван отметил, что вечером надо не забыть отругать Светку за дурацкое чтиво.
– Странный звонок, – задумчиво произнес он, уставившись в одну точку.
– Почему странный? – поинтересовалась Раиса.
И у него не хватало терпения и сил объяснять ей, что все координаты его фирмы находятся или в толстых, красочно оформленных буклетах, которые специально издаются в рекламных целях, или имеются в Интернете в открытых источниках. На официальном сайте компании, например. И любое заинтересованное лицо, будь то господин Сорос или даже Ротшильд, могут позвонить в его офис или отправить письмо по электронной почте. И никому не придет в голову звонить ему домой, чтобы выяснить, где он работает. А номер домашнего телефона и домашний адрес являются закрытой информацией.
Он, словно очнувшись, положил себе в рот эклер целиком и, прожевав, сказал:
– Наверное, господин Сорос узнал о моем тяжелом материальном положении и решил помочь!
– Ага, – легко подхватила Лиля. – Пришлют тебе грант для восстановления финансовых пирамид!
– Не гневи бога, Иштван! – с порицанием изрекла теща. – Посмотри, как люди живут вокруг!
– Бога нет, Раиса Петровна, вы нас сами учили. Помните? – Иштван вежливо улыбнулся.
Раиса Петровна пошла красными пятнами от гнева.
– А еще вы учили нас надеяться только на себя. Правильно, кстати говоря, учили. – корректно заметил Иштван. – Вот мы и надеемся только на себя! Правда, Лиля?
– Я очень рада, что хоть что-то делала правильно. – Раиса резко встала и демонстративно вышла из кухни.
– Что поделаешь? Раиса Петровна, – вздохнула Лиля и, обращаясь к Свете, добавила: – Собирайся быстрее, отцу некогда тебя долго ждать.
Дочь встрепенулась и поплелась к себе в комнату одеваться.
Иштван подошел к жене. Большие еще не накрашенные тушью, зеленые глаза смотрели лукаво и нежно. Светлые коротко подстриженные волосы были зачесаны назад. Черный шелковый халат оттенял белую матовую кожу.
– Когда выходишь из дома, бери с собой телефонный аппарат! – ласково прошептал он ей в ухо.
– У нас их три! – весело возразила она.
– Забирай все! Кажется, на антресолях есть большая дорожная сумка! А может, согласимся на все ее условия, и она уедет? А, Лиль?
– Обойдутся! Во-первых, та квартира твоя. То есть наша, – быстро поправилась она. И потом, они сдают ее, и на эти деньги за аренду мы не претендуем! И это своего рода помощь. Почему теперь мы должны им эту квартиру подарить? Мы что, так богаты, чтобы раздаривать квартиры, пусть даже родственникам?
– Заметь, твоим родственникам, – ехидно уточнил Иштван.
Неделю назад к ним приехала из Города теща и по-свойски так предложила переписать на нее квартиру, мотивируя это тем, что мол вам она уже не нужна. Как будто речь шла о какой-то безделице!
– Эта дура, моя сестра, выйдет в очередной раз замуж, и новый муж с радостью отсудит у нее нашу квартиру. И потом, Иштван, может, она нам самим пригодится или Мишке со Светкой!
– Они захотят там жить? – с сомнением спросил он и притянул ее к себе. Провел рукой по шее, взъерошил волосы и поцеловал.
Господи, почему же эта женщина так на него действует? Все эти годы. Прямо наваждение какое-то! «Хорошее, надо сказать, наваждение, хотел бы я в нем пребывать до самой смерти!» – подумал Иштван.
– Хорош целоваться! – раздалось от двери. – Я в школу опоздаю!
Он выскочил из машины на московскую заснеженную улицу, одной рукой придерживая длинные полы черного кашемирового пальто. Мимо спешили люди. Прошли молодые девчонки, с интересом косясь в его сторону. Иштван галантно пропустил их, усмехнувшись про себя. Красавицы, строившие глазки, казались чуть старше его собственной дочери, которая пару минут назад выпорхнула из машины у ворот школы. Он заспешил по слякотной улице, раздражаясь, что испачкает пальто. Черт побери, когда эта зима кончится! «И почему все время идет снег, хотя на дворе уже середина марта!» – с досадой подумал он. И тут же, как в водовороте, его мысли свернули в привычное русло. Сегодняшняя макля обещала быть удачной.
Можно сказать культурно: «дело», «авантюра». Но «макля» казалось более емким. Он обожал это слово, потому что был родом из южного города, где растут не баклажаны и свекла, а синенькие и бурак, где люди ходят на базар, а не на рынок. И слово «пиндитный» не является ругательством, а просто объясняет некоторые особенности вредного характера. Жизнь в Москве заставила его говорить иначе, и жить по-другому. Большой город, хаотично застроенный. Здесь нельзя просто пойти погулять и на главной улице встретить кого-то из знакомых. И в разговоре с малознакомым человеком выяснить, что ты знаешь про него абсолютно все, про его семью, любовницу и даже сиамскую кошку. И для тебя это сюрприз, а он смотрит на тебя, как на проходимца. Как это в миллионном городе возможно такое! А возможно, потому что с тобой вместе в одном отделе работает его мама или сестра. В Москве такого случиться не может. И человек, каких бы высот он ни достиг, чувствует себя песчинкой в этом людском океане. На каждой улице, в каждом переулке. И кругом все чужое, и лица, и мимика, и даже говор. И мягкая южная речь делает тебя чуть ли не чужестранцем.
