Клочья призрачных облаков в сумрачном небе обречённо цеплялись за вершины дряхлых, уже до половины заросших лесом гор. Тусклый серо-коричневый камень заполонил все вокруг. На северном склоне гряды, впившись корнями в грунт, скорчилось обугленное мертвое дерево. Безразличное ко всему как вечность и столь же старое как сами горы. Но время пришло и в эти забытые богами места. Небо над горами разорвала кровавая вспышка, и дерево вспыхнуло алыми языками пламени, вдруг начало таять, меняя форму. На мгновение стала видна изогнутая, словно в муке, человеческая фигура, а потом огонь полыхнул сильнее, погас, и видение исчезло. Волк-Оборотень, озадаченно смотревший на всё это, тряхнул головой, приходя в себя после увиденного, поднял плащ и, сощурившись, ещё раз осмотрел лежавшую внизу негостеприимную долину. Проверив, легко ли вынимается из ножен длинный меч, он быстро, перепрыгивая с камня на камень, направился вниз.
Он думал о том, что неладно было вокруг в последнее время. То ему вдруг пришло на ум снова пойти через Корбовый лес, то вдруг понял, что не помнит многое из того, что с ним было неделю, месяц назад. А теперь ещё это видение. К чему оно, о чём? Оно подталкивает его идти через лес, или наоборот, предостерегает от гибельной затеи?
Надо лишиться рассудка, чтобы сунуться туда. Прочно угнездившийся в лесу Ужас сделал его непроходимым. Но он однажды сунулся. Хотя вроде глупцом не слыл. Тогда он пошёл…
Оборотень содрогнулся от воспоминаний и сжал кулаки. Да, он прошёл через лес. И даже вернулся обратно. До самого недавнего времени он был уверен, что ничто на белом свете не заставит его сделать это вновь. Но потом… потом вдруг он понял, что забыл что-то там, за лесом. Что-то важное настолько, что это чувство не давало ему ни меры покоя и превратило его жизнь в кошмар. Его всё сильнее тянуло туда, но сама мысль идти через Корбовый лес сотрясала всё его естество. Сколько он так промучился – месяц, три, он и сам сказать не мог.
Ещё одну попытку отбиться от наваждения он сделал три дня назад, добравшись до волхва-отшельника, живущего недалеко от «Последнего пристанища». Но невозмутимый обычно дед только отшатнулся в испуге, как от мертвого, а потом, жалеючи, долго качал головой, выслушивая бродягу. Только и сказал: иди, дескать, выполняй, что душа требует, от такого наваждения помочь нельзя, а уж откуда оно явилось, не столь важно. Ещё, посоветовал потом идти прямо в Итарград. Хранимый Громовержцем город часто даёт ответы даже на не заданные вопросы.
Ха! Итарград! К нему отсюда и нет другого пути, кроме как через проклятый Корбовый лес…
Волк-Оборотень ушёл не попрощавшись, а потом долго смеялся как помешанный, бился о землю. Но что ему могла подсказать Мать Сыра Земля? Решать всегда приходится самому. Хотя иногда и кажется, что за него решают боги, но это обман. Будь на душе покойно, разве пошёл бы он сегодня на Ведьмин гребень? Да, было видение. Ну и что? Боги опять лукавят, оставляя за ним выбор ответа.
Тук-тук-тук-тук!
Бам-бам-бам-бам!
Блям-бам-бам-блям!
Грям-грям-грям-грям!
Укороты использовали все имеющиеся в деревне бубны, барабаны и другие гремящие и звучно шумящие штуковины, собирая людоедский народ на сходку. Собственно все знали о сходке и без барабанов и стука в котлы и сковородки, но Не-простак, как и все жители деревни, обожал издавать громкие звуки. Сковороды у него не было, поэтому он снова и снова с упоением лупил по большущему глиняному горшку, пока тот вдруг не лопнул.
Укорот с досадою ахнул. Горшок был неплохой, краденый, и его было безмерно жаль. «Может потихоньку подмазать глиной отвалившиеся куски и сбыть его по быстренькому какому-нибудь олуху?» – подумал Не-простак, перебирая осколки. «Вот Не-такой мог бы польститься… да ведь…» – укорот снова пригорюнился, вспомнив, что он потому и лупил в горшок, что сегодня судилище над этим самым Не-таким. Ну, тому теперь не до покупки горшков будет…
Раздумывать далее было некогда, папаны и дупли уже потянулись на судилищную полянку, и надо было поспевать, а то затрут на самые задки, там ничего и не увидишь. Спрятав остатки горшка возле хатки, в разросшиеся листья ревеня, Не-простак побежал за толпой, подпрыгивая в такт издаваемому грохоту.
На единственной прямой и широкой улице деревни были уже почти все взрослые людоеды. Шли папаны – скряга Не-скудняк в нарядной жилетке, Не-слухач с большим барабаном из человеческой кожи, хмурящий рожу Не-добрый, шаман Не-понюшка и другие. Дуплей тоже было полно, Без-зубый и Без-мозглый крутились рядом с Не-добрым. Эти подпевалы и на судилище будут кричать то, что он им скажет, а тот явно будет требовать для Не-такого особенно позорной казни. Не-простак терпеть не мог всю троицу, но об этом помалкивал. Не будь Не-доброго, он бы уже давно надул Без-мозглого и обчистил Без-зубого, да и горшок бы теперь сбагрил дуплям без проблем. Но Не-добрый хитёр и жесток, и когда они втроём – не справиться, отдубасят будь здоров. Ну и не будет он с ними рядом идти, лучше присоединится к Не-косматому. Тот хоть и размахивает как всегда кинжалом, но людоед гораздо более достойный, хоть редкостная сволочь, и плешивый как лабирский раб.
Теперь можно было не спешить, и Не-простак постарался сделать как можно более важный вид, приличествующий моменту. Людоедихи с завистью посматривали на них из-за костяных заборчиков. Ещё бы, им на сходку никак нельзя, решать важные дела – это для мужчин. Женщины же пускай мясо варят и кожу выделывают. Впрочем, он не против поиграть с ними в догонялки-пожиралки. Особенно с Без-застенчивой, что вон, так и крутит широким задком у калиточки. Укорот уже хотел крикнуть ей что-нибудь смачное и похабное, но тут увидел, как из проулка вывели связанного виновника торжества, и сразу забыл обо всём другом.
Не-такой был, на первый взгляд, такой же как все нормальные людоеды, даже папан по рождению. В половину высокого человечачьего роста, косматый, без бороды и усов, с хорошими, крупными зубами и сильными руками. Но это только на первый взгляд. А как начнёшь с ним общаться, так и поймёшь – не такой! То ли мать его после родов о камень шандарахнула, то ли дед Не-далёкий сбил его с понталыку, только обо всём Не-такой судил не по-людоедски, вёл себя прегорделивейше, а дурью маяться умел, как никто в деревне. То лягушек спасает, то рыбью икру высиживает, то разные закорючки на чужих хатках рисует. А в последнее время и совсем силькикнулся, иначе и не сказать, если совершил такое преужаснейшее преступление против людоедского племени, принёс такую крамолищу, о какой целые поколения людоедов даже не слышали, даже помыслить такое не могли. Так что ой не зря собираются сегодня укороты на сходку! Знатная будет ругань!
