Глава 1
Снежинка и Бармалей
Швец.
– Александр Николаевич, давайте закругляться, – трогает меня за плечо помощник. – Телевидение уже уехало, а вас «Газ-инвест» на корпоратив ждёт.
– Я сам решу, когда закругляться, – рычу в ответ.
Бесят!
Тоже мне, нашли мальчика по-вызову… и красиво предвыборной компанией обозвали. Усмехаюсь. А привыкай, Швецов. Это тебе не по-понятиям жить. Тут за «в морду» на завтра разгромная статья в интернете, а за воровство пары лямов, почёт и уважение. Если, конечно, не поймали. А если поймали, то про «своих» можешь забыть. Нету их. Даже если воровали вместе. Вот так. В большой политике своя мораль. Точнее, ее полное отсутствие.
Но и лезу я туда не коррупцию побеждать, а для того, чтобы одна скотина не села в депутатское кресло.
Оттягиваю галстук, делая его свободнее. Душит сволочь… Ныряю рукой поглубже в красный мешок и достаю оттуда очередной сладкий подарок, встречаясь взглядом с маленькой девчушкой с огромным белым бантом на голове и белом платье, обшитом серебристой мишурой.
– А Машенька у нас снежинка, – комментирует ее костюм воспитательница.
В груди что-то дергает. Может быть потому, что эта девчонка самая мелкая из всех. Три-четыре года. Не больше. А может, эти глазищи ее пронзительные голубые…
Малышка тянет руки к подарку.
– Машенька, а стихотворение? – останавливает ее воспитательница. – Давай, как учили. На первый снег взглянул щенок… Ну, Машенька…
Начинаю слышать голос женщины фоном, потому что меня неожиданно кидает сначала в жар, потом – в холод, а взгляд не может оторваться от небольшого родимого пятна на руке у ребёнка. Точно такого же, как у меня, в форме Италии на карте мира. Точно такого же, какое было у моего отца, деда, дядьки…
Совпадение? Да быть такого не может! Наши руки рядом. Пятна – тоже. Я зажмуриваясь, допуская, что это похмельный откат после вчерашней гулянки. Но нет… Кто? Я же без резинок – никогда! Какая дрянь посмела родить и не сказать мне? Да ещё и бросить?
– Я… я стишок забыла, – собирается зарыдать малышка, выводя меня из ступора.
От вида ее блестящих глаз в моей голове что-то щёлкает. Иррациональное. Даже безумное. Хочется на руки мелкую подхватить и без всяких стихов купить ей все, что пожелает!
– Ничего, не плачь… – говорю севшим голосом и, машинально трепя ее по светлым косичкам, отдаю новогодний подарок.
Снежинка убегает. Я провожаю ее взглядом.
Она забирается на самый дальний стул в углу зала, открывает подарок, достает из него конфету и с жадностью запихивает ее в рот. Потом ещё одну. Картонная коробка рвётся под неловкими пальцами. Конфеты рассыпаются на пол, а меня накрывает пульсирующей в висках, неконтролируемой яростью. Мой ребёнок, здесь, в интернате? Если это правда… Убью.
– Продолжай… – Всовываю мешок с подарками помощнику и перехватываю воспитательницу за предплечье.
– Давайте отойдём, – вежливым тоном стараюсь снивелировать грубость действий, но получается плохо. Тяну женщину подальше от детей к окну.
– Что случилось, Александр Николаевич? – испуганно шепчет она и спотыкается, передвигая ногами.
Останавливаемся. Выдыхаю
– Эта девочка. Снежинка. Сирота? – киваю головой в направлении малышки.
– Нет, что вы, – волнуясь, мотает головой воспитательница. – У Машеньки есть мама. Прав не лишена. Просто… работает много… Здесь очень разные дети, но каждый со своей непростой ситуацией…
– Как зовут ее мать? – резко перебиваю.
– Эти вопросы вам лучше заведующей задать. Мы не имеем права разглашать личные данные, – отвечает женщина, разводя руками, а в следующую секунду мы вздрагиваем от резкого хлопка.
Моя рука машинально ложится на пояс. Рефлексы.
– Снова воздушный шар лопнули, – вздыхает воспитательница. – Вы меня извините, Александр Николаевич…
– Конечно, – киваю.
Она спешит к двум испугавшимся резкого звука малышам.
Я ещё раз кидаю взгляд на угол, где сидела снежинка. Ее там больше нет.
Выхожу из актового зала и, испытывая острую необходимость найти виноватого, направляюсь прямиком к заведующей интерната. Правду! Я хочу выяснить все прямо сейчас.
Кабинет нахожу чисто интуитивно и распахиваю дверь без стука.
Женщина подскакивает в кресле и опускает от уха телефонную трубку.
– Александр Николаевич, – смотрит на меня взволновано. – Что-то случилось? Извините. Мне пришлось отлучиться, чтобы заказать продукты…
– Случилось, – рявкаю, впечатывая кулаки в стол и нависая. – Я хочу видеть личные дела всех детей младшей группы. Прямо сейчас!
Варя
Он? Швецов? Сердце ухает в груди, как в колодце, пока мужчина, повернувшись ко мне спиной, выкладывает на кассовую ленту продукты.
Нет, Варя, успокойся. Быть этого не может. Что ему здесь после жирной Москвы делать? Знаю, что вышел из тюрьмы. Оправдали? Или по УДО? Господи, да какая разница! Сколько ты ещё будешь о нем вспоминать? По ночам просыпаться от ощущения, что он обнимает? Он жизнь твою сломал, дура ты этакая! А из своей выбросил, как очередную девку. Имя твоё забыл. Господи, забыл же, я надеюсь? Я сделала для этого все. Бросила учебу, сменила город…
Мужчина разворачивается ко мне лицом, и я выдыхаю. Нет, не ОН.
– Девушка, я вам ещё раз говорю, этот горошек по акции был, – нарываясь на скандал, к кассе возвращается бабулька и машет перед моим носом чеком, – два по цене одного.
– Девушка, ещё кассира позовите, сколько стоять можно! – несётся раздражённое из очереди.
– Да, конечно! – нажимаю на кнопку вызова сотрудника и возвращаю своё внимание бабульке с горошком. – Мне очень жаль, но вы ошиблись, – говорю ей мягко. Акция уже закончилась. Я могу отменить одну банку…
– Но мне нужно две! – восклицает бабулька. – Завтра дети придут, я оливье обещала, и на Новый год поставить в холодильник.
Телефон в кармане вздрагивает вибрацией. Нет ни малейшего шанса ответить при покупателях. Иначе меня вообще растерзают, а после Элла сожрет. И вот этим горошком меня заправит.
– Верните деньги, – напирает бабулька, явно не собираясь уходить. – Или позовите администратора.
– Да, да, – возмущаются люди, – давайте администратора. Пусть придёт и за кассу сядет.
Обреченно вздыхаю и жестом подзываю охранника.
– Дядь Паш, Эллу Кирилловну, позови, пожалуйста…
Он достаёт из-за пояса рацию.
В моем кармане снова звонит телефон.
Успеваю отпустить пару человек до того момента, как ко мне подходит администратор. Я узнаю ее, даже не глядя, по запаху яблочных сигарет.
– Ну что тут у тебя снова снова случилось, Трофимова?
Моя бабка тут же активизируется.
– А вот она, – указывает костлявым пальцем в мою сторону, – пробила мне две банки горошка, вместо одной, и деньги возвращать отказывается!
– Варвара? – дергается вверх бровь Эллы. – В чем вопрос?
