"Проснись".
Сицилийское солнце пробивалось сквозь жалюзи-спички; свет падал на стены подобием тюремной решётки, играл световыми зайчиками на белой штукатурке. Небольшой столик, искусно сделанный из мюзле, был заставлен небольшими склянками-бутылками и остатками гречихи и кукурузы – вчерашний пиршественный обед в честь возвращения желанного гостя, отсутствующего в отчем доме добрых пять лет.
Пробуждение тяжелое – в голове звенело тысячей японских колокольчиков, а во рту оставался привкус винного винограда. Небольшая лапка скользнула по заспанным глазам, немного дергано почесала за покоцанным ухом – напоминание о яростной схватке с крысами дождливой ночью на улице Токио, – где теперь красовалась крохотная сережка с азиатским дракончиком.
"Андро, пора возвращаться".
Зевок ленивый. Раскинуть лапки, ощутить холодную постель; понять, что дама, ночью шепчущая о любви, сбежала еще до рассвета. Подняться. Сделать пару несмелых шагов в сторону столика. Опорожнить за раз бутылку с водой, нечаянно столкнув на пол пистолетный патронташ.
– Лисицу по мою душу! – разразился ругательствами проснувшийся, кривясь и хмурясь. – Крысиный яд!
Медленно в ванну. Обнаружить, что черная лоснящаяся шерстка восстановила прежнюю длину на сбритых ранее участках. А сбрита она была практически полностью – теперь под шерстью вся хомячья кожа покрыта витиеватыми узорами татуировок, подтверждающих принадлежность к клану якудза. За пять лет – от новобранца, вступившего в испытательный срок, до ближайшего помощника лидера клана. Помощника, выкравшего тайный артефакт, способный, согласно легенде, указать истину.
От голоса в голове ни следа. Словно и не было.
Когда-то Андро сбежал из отчего дома, от дел сицилийской мафии, куда его старались завлечь… Сбежал. Желал найти покой и себя. Но принадлежность к криминальным сообществам бежала по венам и отравляла попытки начать другую жизнь. Проще стало принять этот яд. "Я был рожден в преступном мире, и мир преступной жизни – мой родной мир. Это моя судьба, моя жизнь, мой путь".
Хомяк посмотрел на себя в зеркало. Черные глазки-бусины, скрывающие глубинные переживания. Шрам на щеке от когтей кошки. Небольшое белое пятнышко за ухом.
Дома. Спустя столько лет.
***
– Nipote>1, мой дорогой, завтрак давно миновал, – бабушка Андро, уже немолодая хомячиха, семенила мелкими шажками на кухне.
Рыжая шерстка Николлеты давно была тронута серебристыми нитями седины, вплетенными в ее шубку не столько почтенными годами, сколько волнениями и похоронами близких. Однако хомячиха не теряла присущего ей благородства и любые трудности встречала поднятой мордочкой и закуренной сигарой. Обладающая природным магнетизмом, Николлета быстро сыскала себе уважение и почитание в клане своего мужа.
– Я не голоден, – Андро галантно поцеловал ее лапку и оправил свой пиджак, скрывающий нагрудную кобуру.
– Великая Капибара! Куда тебя уже несет? Только встал! А завтрак, Андро?
– Назначена встреча, nonna>2, я и без того проспал больше, чем планировал.
Хомячиха всплеснула лапками, и на розовых ее пальчиках сверкнули колечки с алмазиками-слезками. Николлета знала: удержать Андро даже ей не под силу (хотя предпочитал не спорить с женой сам дон Марчелло, называя ее "треклятой лисой" и "рыжей бестией").
Андро выскользнул из домика на улицу. Сощурился – солнце непривычно слепило глаза, – вдохнул пряный сицилийский воздух. Хомячий нос уловил аромат дорогого табака, соленой воды и (почему-то) грозы.
Дамы, аппетитно покачивая бедрами, проплывали мимо Андро, скрываясь от палящего солнца под зонтиками-листиками. Лучи преображали сочную зелень, подчеркивая малахитовые прожилки на салатовом фоне. Льняные платьица дам скрывали пушистые манящие бедра, и молодой хомяк лишь проводил незнакомок томным взглядом, мысленно уже оценив каждую. Не время для отдыха и развлечений! Впереди много дел. Хомяк, почесав за ухом и нахмурившись, прислушался к себе. В голове клубились лишь собственные мысли; чужой голос не пытался прорваться через их рой.
Андро не знал своих родителей. Вернее сказать, не знал своих родных родителей – новорожденного хомячка подкинули под двери семьи, которой было уготовано стать его семьей. Названые мать и отец с большой любовью приняли подкидыша, а дед лично дал новоиспеченному внуку имя. Увы, войны кланов забрали у маленького Андро и новых родителей – так четверо маленьких еще хомячков, три брата и сестра, полностью перешли под опеку деда с бабкой.
С самого детства Андро отличался активностью и желанием беспрестанно двигаться вперёд, вникал в бизнес деда, любил ездить с ним на плантации табака и винограда. Дона Марчелло же свободолюбивый и независимый дух внука радовал; с большим энтузиазмом он поддерживал пытливый ум "ниспосланного Небесами Энди", его стремление знать всё и каждого. Даже в клане уже матерые хомяки с немалой долей уважения отмечали, что совсем еще юный Андро производил впечатление прирожденного лидера. Смекалистый, бесстрашный и проницательный он первым из братьев вошел в дедов клан полноправным членом. На посвящении – продольный порез на ладони, омовение в старинной мраморной ванне, наполненной жасмином и молоком. Черный костюм-тройка, в котором черный как смоль Андро казался либо тенью, либо пугающим вершителем судеб. Клятва у золотого изображения Великой Капибары. Дед был горд и с видимым удовольствием смотрел на возмужавшего внука. Бабуля же часто ворчала на растущего "Энди", что слишком уж тот "старательно скрывает истинные чувства от окружающих за маской завышенной самооценки".
В общем, помимо черной шерстки, делающей его примечательным темным пятном среди светлошерстных сородичей, Андро отличался от названых братьев и сестры и ярким характером, из-за которого приемный внук казался Марчелло более родным, нежели кровные потомки. Возможно потому (а еще более вероятно, из-за растущего авторитета темношерстного в клане), отношения Энди с назваными братьями складывались напряженно; зато с сестрицей Маргаритой, белая шерстка которой отливала жемчужным перламутром на ласковом сицилийском солнце, Андро был дружен с самого детства, и с годами привязанность их только крепла. Пять лет назад, когда он решил покинуть отчий дом в поисках своего прошлого и истинного себя, именно Маргарита острее и болезненнее прочих восприняла его отъезд; и именно она не стала встречать "блудного внука и брата" в день приезда. Андро знал, что сестрица его с несколько месяцев назад вышла замуж за Диего, местного мелкого барона, ухаживающего за Марго лет семь. Знал ровным счетом и то, что сделала она это по большей части из-за собственной гордости и обиды.
