У меня было тяжелое детство. Жуткий нейродермит с восьми месяцев заставил мою маму посадить меня на жесткую диету. Когда другие дети лакомились мороженым, я ела творожок и радовалась, что мне разрешили хотя бы его. Вы думаете, эти ограничения привели к тому, что я была стройной? Ничего подобного! Как я уже говорила и еще буду говорить, жесткие ограничения неспособны позитивно влиять на фигуру. Я все равно находила возможность отыскать запрещенные продукты и делала это с маниакальной страстью. В гостях я ела шоколадные конфеты, запихивая по три в рот и пряча фантики, чтобы этого не видели родители. Их тоже можно было понять: ребенок (тем более девочка), покрытый коростой, безусловно, не слишком приятное зрелище.
Годам к десяти я стала довольно пухлым ребенком, хотя и до того не была худышкой. Тогда мама начала меня ограничивать. Но это тоже не дало никакого эффекта. После ужина, если я не наедалась, я шла к бабушке, которая жила этажом выше, и ужинала еще раз, а потом, если вдруг приходили родители, просила не говорить им, что я что-то ела, чтобы вечером выпросить у них что-нибудь еще.
На физкультуре я всегда стояла последней в шеренге, хотя по росту была чуть ли не самой высокой. Просто я не могла бегать – появлялась одышка. Мама пыталась что-то с этим делать, даже записала меня в секцию бадминтона, чтобы я больше двигалась, и исправно меня туда водила. Но спустя какое-то время она выяснила, что большую часть тренировки я сидела на лавочке, то завязывая шнурки, то якобы мучаясь от боли в подвернутой ноге. В итоге меня забрали из секции, поняв, что проводить со мной разъяснительную работу бесполезно. Я вообще ненавидела двигаться, так тяжело это было. Мой папа любил гулять по 10 км. Мы выходили на какой-нибудь станции «А» и шли до станции «Б» пешком – иногда это занимало целый день. Но такое случалось лишь по выходным, что мало компенсировало недостаток движения.
В 13 лет произошел переворот в моем подростковом сознании. Я влюбилась в своего начальника, который был на девять лет старше (в тот период я подрабатывала в области рекламы), и подумала, что он обратит на меня внимание, если я похудею. Решив попросить совета у мамы, я получила ответ, который не стал для меня неожиданностью: нужно голодать (она в юности потеряла 20 кг именно таким способом и свято верила, что это единственная возможность сбросить вес).
И я начала воздерживаться от всякого употребления пищи, периодически срываясь и опять возобновляя свои мучения. Я сильно постройнела, стала даже подрабатывать моделью, но голодовки приходилось повторять снова и снова, потому что, едва они заканчивались, я набрасывалась на еду, как в детстве, – на те же шоколадные конфеты. Начальника мое похудение, кстати, так и не впечатлило. Но к тому времени мне было уже все равно.
Мне удавалось поддерживать себя в достаточно хорошей форме. Я даже начала делать гимнастику пару раз в неделю. В 16 лет я научилась плавать, что стало значительным шагом в моей жизни, поскольку до сих пор плавание остается практически единственным видом спорта, который не вызывает во мне отвращения.
Так и продолжалось мое похудение: «наедания от пуза» сменялись голодовками, и все начиналось заново. Возможно, я еще несколько лет смогла бы поддерживать фигуру таким странным образом, если бы в моей жизни не началась черная полоса. До ее наступления я весила 50 кг при росте 175 см.
У меня был чрезвычайно жесткий график. Приходилось вставать в 6 утра, чтобы успеть в один конец Москвы в колледж, где я училась, а потом надо было ехать в противоположную часть города на работу, и там я, как правило, находилась до 7–8 часов вечера. Я сильно уставала, но чувствовала, что живу активно, насыщенно, и мне это очень нравилось.
А потом заболел папа и через полгода умер. Рак – очень страшная болезнь. Ты видишь, как близкий человек медленно угасает, словно кто-то выгрызает его изнутри. Ты смотришь на него и понимаешь, как ему больно, но ничем не можешь помочь. Это была первая смерть, свидетелем которой я стала. Мне очень хотелось поддержать маму, я старалась уделять ей как можно больше внимания, но в конечном итоге сама я оказалась не готова к этой потере.
Любые возникающие в моей жизни неприятности и проблемы я, как правило, заедала. При появлении очередной проблемы я часто начинала жевать, даже осознавая, что это не выход. Лишь спустя много лет я поняла, что есть другие способы борьбы с жизненными трудностями, кроме как поглощать килограммами шоколадки и прочие любимые продукты. Я забросила голодовки, поскольку на них не оставалось сил. После работы я готовилась к сессии, а потом часами разговаривала с мамой, пытаясь взять частичку ее боли на себя.
