Давным-давно в стародавние времена, когда державами правили властные монархи: короли, цари, султаны, махараджи или князья, а люди верили в эльфов, колдунов и чародеев, больше чем в свои собственные силы, случилась одна весьма поучительная история, о которой стоит немедленно рассказать. Притом не имеет значения, в какой именно державе эта история произошла: то ли в тёплом южном графстве, или в далёком островном государстве, а может в дремучем лесном княжестве, либо далёкой восточной стране, теперь это неважно, главное, что это случилось.
А началась эта история с того самого момента, как только на центральную площадь столицы вышел довольно-таки интересный мужичок с виду простачок; возраста среднего, такого же роста, такой же комплекции, но вот внешним обликом он сильно отличался от общей массы местных горожан. Все вокруг него приличного вида, хорошо одеты, обуты, ухожены, опрятны, и на лицо приятны. А вот пришлый путник был уж слишком необычен для такого окружения. Хотя и одет он был тоже достойно: рубаха чистая, штаны постираны, башмаки отряхнуты, правда изрядно поношены, впрочем, как и вся его одежда.
Но зато его походный ранец, сделанный из добротной буйволовой кожи, был надраен до блеска и выглядел абсолютно новым, а потому совсем не сочетался с изрядно помятым лицом и сутулой, почти горбатой, спиной пришельца. Вот эти-то качества и сильно отличали мужичка от снующих рядом с ним горожан. Его странное непропорционально сложенное лицо вызывало у всех некоторую оторопь, и даже лёгкое отвращение. Каждый проходящий мимо невольно замедлял свой шаг и с явной неприязнью всматривался в искажённые черты лица путника.
И это вполне объяснимо, ведь страшный горбатый нос и ярко-голубые, пронзительной синевы глаза, никак не сочетались вместе. Да и крупные, пухлые губы, вкупе с огромным тяжёлым подбородком, разделённым глубокой ямочкой, гармонии лицу тоже не предавали. Создавалось такое впечатление, что кто-то при рождении просто взял и насовал в лицо младенца всего самого не сочетаемого, и оттого теперь этот взрослый мужчина поражал всех своим необыкновенным уродством. Хотя в какие-то моменты он мог походить и на простого разрисованного балаганного шута, не вызывающего никакого отторжения у публики, стоило лишь чуть-чуть к нему привыкнуть.
Вот и сейчас народ на площади постепенно перестал глазеть на этого странного и вместе с тем загадочного пришельца. Все вроде снова взялись за свои дела, а делать, кстати, было что, ведь площадь помимо того что была центральной, так к тому же являлась ещё и ярмарочной. А потому торговля здесь в это время суток кипела; кто-то продавал курей, кто-то поросей, кто-то новые портки, а кто-то и железные молотки. Разброс ассортимента был велик, разнообразен и обширен. Одним словом ярмарка бурлила и клокотала, и лишь внезапное появление столь странного чужака внесло некую сумятицу.
Однако торговля не терпит долгих перерывов и после небольшой паузы всё возобновилось с удвоенной силой. И теперь уже пришелец стал разглядывать ярмарочное пространство. Для начала он несмело прошёлся по торговым рядам, заглянул в пару швейных лавок, купил там красивый, цветной шейный платок и войлочную шляпу со средними полями. Приобрёл, так сказать, обновки. После чего на него уже вообще никто не стал обращать внимания, будто он совсем примелькался. Ну, подумаешь, человек лицом не вышел да слишком сутул, ну и что такого, это ничего, терпимо; слюной же не брызжет, дурных ароматов не источает, ругательствами не сыплет, как это обыкновенно делают некоторые блаженные люди.
Иначе говоря, на этом можно было бы и успокоиться, если бы чужак вдруг не вздумал показать свои способности. Притом способности особые – музыкальные. Хотя надо отметить, что по ярмаркам случается часто ходят разные там скоморохи, менестрели да гаеры с балалайками, мандолинами и банджо, они ведь тоже музыканты. Но этот загадочный мужичок был непростым музыкантом, мандолину и банджо он не имел, зато у него была дудочка или даже больше флейта, вот она-то и являлась главным инструментом путника.
Он неспешно выбрал место пошире, чтоб оно походило на площадку для выступления; снял со своей сутулой спины ранец, открыл его и достал из него какой-то непонятный конструктор из железных штырей, мигом собрал из них небольшой помост что-то навроде высокого трона-табурета. Вот видимо из-за этих металлических тяжёлых штырей, носимых им в ранце за спиной, он и получил свою сутулость. Но помимо штырей в ранце лежала ещё и флейта, её он тоже достал. Быстро привязал к ней купленный им цветной шейный платок, а шляпу натянул на голову так, чтоб его лицо было еле видно.
В то же мгновенье он взобрался на свой импровизированный трон и ловко пристроившись, заиграл на флейте. Сначала тихо, так чтоб не особо напугать окружающих внезапными звуками, но потом чуть усилил звучание. И тут полилась настолько красивая музыка, что её вряд ли кто ещё когда-то слышал. Пожалуй, даже королевские музыканты не смогли бы играть так виртуозно.
– Что это!?… Кто это играет!?… Откуда эта мелодия!?… Ах, что за наслаждение!… Какая великолепная трель!… – мгновенно встрепенулся народ на площади и обратился вслух. Все тут же кинулись искать взорами источник прелестного звучания. И конечно моментально обнаружили мужичка сидевшего на высоком «насесте» типа табурета и играющего на флейте. Вот только теперь никто не видел в нём того прежнего прохожего уродца; шляпа своими полями прикрывала его ярко-голубые глаза, а привязанный к флейте красочный платок отвлекал внимание от носа и непомерно великого подбородка. Именно такого эффекта пришелец и добивался.
Сейчас всё внимание людей было сосредоточено на музыке, а не на внешности; ни лицо, ни глаза, ни что-либо другое не интересовало зачарованных мелодией людей. О, это звучала поистине ангельская музыка. Сердца слушателей моментально наполнились радостью и счастьем. Всем вдруг стало настолько хорошо и приятно, что сразу забылись разные неурядицы, раздоры и распри; теперь добродетель завладела разумом горожан, а все невзгоды сейчас казались какими-то мелкими, незначительными пустяками. Столько доброты и благости единовременно поселилось в душах людей, что вся площадь в одно мгновенье стала похожа на цветущий Рай.
Сейчас, наверное, и сам бы дьявол не вознамерился язвить. Даже суровая бабка, торговка куриными потрохами, трогательно прослезилась. А карманные воришки, коих на ярмарках обыкновенно встречается немало, вмиг вернули все украденные ими кошельки, за что в благодарность от горожан тут же получили хлеба и съестных припасов, дабы, оставшись без добычи им не умереть с голоду. Одним словом на площади воцарились мир и благодать.
