Я смотрел на свои испачканные грязью, исколотые колючками пальцы и думал, как быстро огрубела нежная кожа, став на ощупь шершавее той коры, что мне пришлось сегодня обдирать с дерева в попытке развести костёр в этом забытом даже москитами уголке леса. Она потемнела от знойного солнца, сходя прозрачными лоскутами, и потрескалась от ледяной воды горного ручья, вдоль которого я вынужден был пробираться, чтобы сбить преследователей со следа. И кровоточила, кровоточила, сволочь…
Пальцы музыканта ― тонкие и изящные, созданные богом лишь для того, чтобы извлекать чарующие звуки музыки, теперь с обломанными ногтями и чёрной «каймой» под ними мало отличались от толстых бесформенных обрубков местных фермеров и их наёмных работников, от зари до зари горбатившихся на своих клочках земли. Я горько усмехался, понимая, что сейчас это не самая большая проблема в жизни, хотя раньше устроил бы истерику от одной только мысли, что кто-то посмеет покуситься на моё «сокровище»…
Рядом хрустнул сухой валежник, просигналив, что пора вставать с поваленного недавним ураганом дерева, чьи резные листья ещё не успели засохнуть и облететь с веток, и снова брести вдоль ручья, с ужасом думая о надвигающейся ночи. Замерзшие от холодной воды ноги дрожали от усталости, на коленке набухла и пульсировала немаленькая шишка ― результат неудачного падения в воду, ныла ушибленная спина, и голодный желудок постоянно напоминал о себе недовольным урчанием. Найденную в сумке жены крошечную шоколадку я съел, когда солнце было ещё высоко, а теперь оно неудержимо клонилось к закату, пугая до икоты…
А ещё вчера утром жизнь казалась такой прекрасной…
Тайра настояла, чтобы этот её День рождения мы провели только вдвоём в каком-нибудь живописном месте без надоедливых друзей и родственников. Гастроли привели меня сюда, и она с утра пораньше примчалась из дома, выпалив чуть ли не с порога:
– Не спорь, Стиви, ты обещал, что на этот раз поступишь, как я скажу. Хватит бесконечных репетиций, сегодня объявляю свободным днём, ― жена повисла у меня на шее, ― ну, милый, давай пошлём всё к чёрту хотя бы на полдня. Здесь всего в пятнадцати минутах езды есть чудесное местечко. Представь ― горы, обзорная площадка, пикник на траве и никакого менеджера рядом…
Я поцеловал её славный носик, покорно вздыхая, предприняв единственную попытку возразить:
– Малыш, недавно в этих местах прошла сильная гроза, говорят, ураганный ветер повалил немало деревьев ― возможно, кемпинг закрыт, и тропу завалило. Только время потеряем, давай закажем столик в самом дорогом ресторане…
Но получив ощутимый шлепок пониже спины, рассмеялся:
– Ладно, ладно, злючка, только не дерись…
Вопрос был решён, и вскоре, оставив машину на стоянке и выслушав шутливый инструктаж хозяина «Горного приюта» ― не сворачивать с тропы и не прыгать с площадки без парашюта, мы почти развернулись к лесу. Но что-то меня остановило.
– Послушайте, Вик, ― немного смущаясь, обратился к словоохотливому хозяину кемпинга ― седому мужчине, удивительно похожему на Хемингуэя, ― а почему стоянка пуста? Мы что, единственные, приехавшие сюда?
Он явно нервничал, покусывая губу, и дружески похлопал меня по плечу, чего я совершенно не выносил.
– Люди такие неженки ― после прошедшей грозы сидят по домам, хотя тропа совершенно не пострадала, я сам проверил её вчера и сегодня на заре. Вам же лучше, проведёте время вдвоём, никто не помешает, а уж впечатлений хватит на целый год. Пользуйтесь моментом, ребята, а к обеду спускайтесь сюда ― жена приготовит жаркое из оленины, пальчики оближешь…
Мне не понравилось, как он нервно теребил рукав куртки и отводил глаза, но Тайра не оставила времени на обдумывание ситуации, потащив за собой. Я закинул на плечо рюкзак и, отобрав у неё даже дамскую сумку, покорно поплёлся следом, чувствуя спиной пристальный взгляд Вика.
Весеннее утро было таким солнечным и ясным, что уже через пять минут все сомнения растаяли без следа. Жена светилась от радости, щебеча, словно птичка, и, не особенно вслушиваясь в её милую болтовню, я любовался окружающим лесом, вдыхая особый, смолистый запах хвои и молодой травы. А когда минут через пятнадцать мы поднялись на обзорную площадку, сердце дрогнуло от восторга, забыв и страхи, и опасения…
Гастролируя с концертами по миру, я уже думал, что ничто не сможет меня удивить, но этот вид на далёкие, окутанные серебристой дымкой голубые горы, скалистый обрыв под ногами, от которого нас с Тайрой отделяла лишь небольшая, вбитая по самому краю металлическая ограда, и ревущая в ущелье бурная пенистая река ― потрясли искушённое воображение.
– Стиви, ты видишь это чудо? А кто-то ещё не хотел идти… ― засмеялась жена и, уткнувшись носом в её густые волосы, я виновато пробормотал:
– Прости, малыш, был неправ, это ― настоящий восторг, словно играю ноктюрн…
И получил удар маленьким кулачком по спине:
– О нет, Стив, прекрати… Давай хотя бы сегодня не будем говорить о музыке! Если уж тебе не терпится выразить восхищение ― смотри на меня: разве я не прекрасна?
Пришлось поцеловать нетерпеливую красавицу. Обнявшись, мы смотрели на горы, как вдруг она удивлённо произнесла:
– Или кое у кого проблемы с глазами, или серебристая дымка перемещается с гор в нашу сторону… Что это может быть? Оно движется cлишком быстро, мне не по себе. Давай вернёмся, дорогой, просто мороз по коже…
Я тоже видел, как что-то, вначале принятое за далёкий туман, стремительно приближалось, словно переливающаяся гигантская змея скользила в светлых водах воздушного океана. Тайра потянула меня за руку, оттащив от края площадки, и это, наверное, спасло нам обоим жизнь, потому что в следующее мгновение сильнейший удар повалил обоих на землю. Я успел рассмотреть взметнувшийся над обрывом фонтан земли, в котором мелькали камни, клочья травы и скрученные дугой части ограды, и, кажется, ненадолго отключился…
