С трудом открыла глаза… Жалобно застонала, хватая губами спертый воздух, пахнущий старой древесиной. Что происходит? Где я?
Кругом темнота и звенящая в висках тишина.
После обморока зрение ещё недостаточно восстановилось. Зато разум начал постепенно возвращаться в строй, а в голове, яркой вспышкой, мелькнули будоражащие до истошного крика картинки, как я выбегаю из подъезда и... животом врезаюсь в чёрный, тонированный внедорожник, из которого вылетают два крупных бугая в кепках, скрывающих лицо, и одним лёгким рывком, отвесив сильную пощечину, заталкивают мое обмякшее тело в салон треклятого автомобиля.
Я даже крикнуть не успела. Тем более, что-либо понять.
Приложили платок к лицу и всё… такое ощущение, что смерть забрала меня.
Однако, я снова дышу. Снова реагирую на звуки, чувствую невыносимую жажду и головную боль. Конечности одеревенели, а тело практически утратило тактильную чувствительность, наполнившись ватой.
Спустя минуту, я осознала, что лежу на кожаном, выцветшем с годами диване, а мои руки и ноги плотно сдавлены острой бечевкой, которая прорезала нежную кожу до ран и запекшейся крови.
Так! Главное не паниковать.
Главное вести себя тихо и скромно.
Вероятно, меня похитили с целью выкупа или... мести.
Враги Александра. Чтобы поквитаться за проигранные войны.
А что! Он ведь людей убивал. Исполняя обязанности беспощадного наёмника.
Попыталась сесть, но голова немилостиво закружилась. Истошный стон вырвался сам по себе. Зрачки немного адаптировались к свету, и я, наконец, увидела огромную, темную фигуру, застывшую напротив большого, наполовину зашторенного окна.
— Скучала?
Этот голос, как лезвие по венам! Как удар кувалдой по голове!
Господи Боже!
Поверить не могу!
Бред! Паранойя! Чертовщина!
Я умерла!
Неужели, я и вправду умерла??
И попала в пекло!
Он стоял ко мне спиной, сжав руки в кулаки и, без единого движения, сосредоточенно смотрел в окно.
Крепкие плечи, высокий рост… Подтянутое тело, облаченное в стильную одежду, цвета кромешной ночи.
Но когда мужчина повернулся ко мне лицом, по онемевшим щекам хлынули слезы!
И эти слёзы, напоминали ртуть. Раскалённую, прожигающую до самого мяса ртуть! Нет! Слёзы не капали… Они неслись мощным напором, заставляя меня тонуть и захлебываться, умирая вновь и вновь от невозможных, доводящих до безумия ощущений!
— Т-ты… — забыла, как нужно дышать. Горло словно обмотали невидимыми цепями.
И душили! Душили! Душилиии!
Как же мне больно!
И как страшно…
— Я. — Холодно, но спокойно. — Обещал ведь, что найду.
Пауза.
Звон в ушах.
Вот-вот, и сердце взорвется как атомная бомба!
— Так что, скучала? Хотя… глупый вопрос. Тебе насрать на меня. Так ведь, Со-ня?
Он обернулся. А я закрыла рот руками, чтобы не закричать от ужаса!
Потому что увидела лицо незнакомца. Признав в нем...
Давида.
Мою первую и единственную любовь.
По крайней мере, этот человек был очень похож на Давида.
Почему похож?
Да потому что в нем было много стали, много холода и злобы. А его глаза…
Напоминали глаза одичалого, вышедшего из ума зверя, готового в любую секунду неожиданно броситься на своего врага и зубами выдрать ему сердце, сожрав одним залпом.
— Д-Давид? — глотая буквы, обливаясь слезами.
Не верю!
Не верю, что он ЖИВ!
— Я… Я умерла? — сдавленно, проваливаясь в глубокий аффект.
Уголки его полных губ дрогнули, мужчина сделал два шага вперёд и оскалился.
Между нами оставалась пара ничтожных метров, а также старый, потрёпанный жизнью ковёр.
— Нет. Пока ещё нет. Но очень скоро это случится.
Я дернулась и сгорбилась от нахлынувшего страха, от режущих мурашек, которые ржавыми играми рассыпались вдоль позвоночника.
Это не Давид.
Это существо, не тот Давид, которого я знала! Которого когда-то так сильно любила!
На мужчине была надета одежда чёрного цвета — брюки и рубашка, закатанная по самые локти, а на открытой коже, до запястья, виднелись знакомые татуировки в виде замысловатых узоров и розы, в окружении черепа.
Невозможно!
Давид мертв.
Мне ведь сказали тогда, по телефону…
О, Боже!
Ложь!
Все эти годы я тосковала по тому, кого уже давно как похоронила!
По вине лжи.
Выходит, все эти сраные годы я жила в сплошном обмане?? В сплошном горе, боли и страданиях? Благодаря матери.
Кто она после этого?
Она сука. И ведьма.
И если я увижу её ещё хотя бы раз… Плюну в лицо. И даже ударю.
А жалеть больше никогда не стану.
Она разрушила мою жизнь. Она убила моего ребёнка, похоронила моего парня, уничтожила меня, как личность, превратив в послушную, выдрессированную зверушку!
Никогда не прощу!
Никогда!!!
— Давид!!! — бросилась на встречу, но тут же немощно упала на пол, позабыв что руки и ноги намертво связаны проклятой веревкой, — Я… Это невозможно! Как же… как же сильно я скучала! Сколько слез я выплакала… Если бы ты только зна…
— ЗАТКНИСЬ! Не смей ничего говорить! Ты лживая, подлая тварь! Ещё и хитрая сука! — я даже не успела опомниться, не успела ошалеть от его грубых слов, как он, ловко преодолев расстояние, быстро схватил меня за шею, с силой сжал горло и рывком вздернул на ноги.
Наши глаза оказались на одном уровне.
Мои, полные жгучих слёз.
И его.
Полные лютой ненависти.
***
Проткнул меня своим опасным, переполненным злобой взглядом, так что стало невыносимо больно! И я отчаянно забилась, задыхаясь, хрипя и хватая губами воздух, глядя в чёрные, поглощённые мглой глазницы смерти, что пришла за мной, чтобы окунуть в омут страданий. Вцепилась ногтями в сильную руку, царапая кожу, но тщетно. Даже не дернулся. Даже не моргнул! Но продолжал снова драть и душить своими ядовитыми, безжалостными прикосновениями, своим страшным, убивающим за секунду взглядом.
Его ладонь… острая и горячая… оставляла ожоги. Я думала это всё. Это конец!
Давид меня задушит.
Так вот, оказывается, для чего был устроен весь этот цирк с похищением!
Ради мести.
Ради долбанной, одержимой мести!
— Н-нет! П-позволь сказать! — глаза закатились, легкие горели в огне, а тело все слабело и слабело… Я перестала чувствовать руки и ноги, душу как будто выдрали из груди острыми когтями!
Зарычав, Давид с силой толкнул меня на диван. Так, что я ударилась головой о подлокотник. Схватилась за шею, хрипя, кашляя, жадно глотая кислород, пытаясь отдышаться, чтобы унять болезненный пожар в легких.
Тщетно.
Ни капли состраданий.
Ни грамма сопереживаний.
Даже и слушать не станет. Он, словно и вправду, не человек. А Дьявол.
Для которого моя боль — грань наслаждения.
— Как жилось, дрянь, совесть не жрала?
— Да-вид… — пытаюсь сопротивляться, мечтаю объяснить.
А он продолжает скалиться, будто озверевший волк перед нападением.
Доля секунды… и мужчина резко набрасывается на меня сверху, своим сильным телом, впечатывает спиной в диван. Хватает за запястья, заводит руки над головой, не позволяя даже пикнуть, или дернуться.
