Инна Метельская-Шереметьева, Сусанна Васильевна Аникитина-Юнгблюд - Сласти-мордасти. Потрясающие истории любви и восхитительные рецепты сладкой выпечки

© Инна Метельская-Шереметьева, текст, 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Любовь, представленная небольшими рассказами в этой книге, многогранна… Это и «когда ты еще не ушел, а я уже скучаю», – по меткой формулировке Франсуазы Саган. Или когда «достаточно одной ее улыбки, чтобы тоска и депрессия навсегда покинули мою жизнь», – по утверждению Чарли Чаплина. Или, как сказал Наполеон, «только ради любви и стоило появиться на свет, ибо она и есть сама жизнь»…

Мы собрали для вас много историй любви. Историй и рецептов. Потому что, когда мы счастливы, когда любим и любимы – самое трогательное, самое лучшее угощение, которое хочется передать возлюбленному из сердца в сердце, из души в душу – кусочек невыразимой нежной сладости, которой они переполнены.

Об этом знали древние, об этом даже писали философские трактаты, на сладких эссенциях и медовых десертах готовили приворотное зелье. Конечно, ведь любовь – это непреодолимое желание сделать человека, который рядом с тобой, счастливым.

Дорогие наши читатели, мы с вами знаем, что любовь – основа мира. Даже если вы сейчас одиноки, верьте, что в один прекрасный момент в вашу жизнь ворвется она, любовь, которая, захлестнув с головой, подарит вам второе дыхание. Никогда не теряйте веры в любовь. Каждый из нас рожден для того, чтобы любить, дарить счастье, заботу, ласку другому. А рецепты домашних кондитерских «эликсиров любви» мы для вас приготовили.

И даже если случится разлука, если любовь загрустит и заплачет, утолите эти приступы отчаяния рукотворной сладостью. А лучше будьте вместе и придумайте с близким человеком для вашей любви собственный символ – ваш фирменный сладкий десерт. Любите и будьте любимы!!!

Украинская поэтесса Леся Украинка (настоящее имя Лариса Петровна Косач) родилась 13 февраля 1871 года в семье помещика. У нее были весьма своеобразные родители: батюшка – знатный барин, весельчак, балагур, эстет, гурман; и мама – весьма умная, но очень строгая женщина. Оба по-своему обожали Лесю. Мать занималась ее образованием по собственной методике, а отец учил дочь музыке и живописи и был безмерно счастлив, когда она в пять лет сочинила небольшую музыкальную пьесу. Родители уже грезили о том, как их дочь покорит лучшие музыкальные салоны, а то и сцены всех столиц Российской империи, но в десять лет Лесе поставили смертельный для того времени диагноз – туберкулез костей.

Ребенку предписали строжайший постельный режим, все остальные занятия (в том числе и музыкой) жестко ограничили. Но девочка нашла выход. Она увлеклась литературой и иностранными языками, выучив их ровно десять. И все это она успела сделать до своего шестнадцатого дня рождения!

Леся иногда показывалась на светских раутах и мужественно скрывала страшные боли: хрупкая, почти прозрачная, невероятно утонченная и очень красивая юная поэтесса была тайной любовью многих своих ровесников. Она писала приятные и мелодичные стихи о родной природе и шутила, что горюет лишь о том, что не знает слов любви, ибо чувство сие ей неизвестно…

И вот все случилось. Они встретились в Ялте в 1897 году, куда в то время со всей империи приезжали знатные, образованные, но больные люди «на крымский воздух». Ему, ее избраннику, было 27 лет, он чем-то неуловимо напоминал саму Лесю: возможно, особой утонченной деликатностью, или тщательно скрываемыми страданиями, или огромными фиалковыми глазами (у Леси глаза были васильковыми), или прозрачностью матовой кожи. Русоволосого красавца звали Сергей Мержинский, он был пламенным революционером, основателем политических кружков Киева, организатором I съезда РСДРП и немножко поэтом. Встреча, кстати, не была случайной. Поехать полечиться в Ялту и познакомиться с талантливой поэтессой Ларисой Косач рекомендовал Сергею его друг и соратник по партии, сам тайно влюбленный в Лесю.

Сергей влюбился в девушку с первого взгляда, хотя сам он ей вначале «не показался». «Все время жалуется мне, что из его комнаты не видно моря и что комары его кусают», – писала Леся маменьке. Сама же Леся к этому времени была слаба настолько, что подняться от пляжа до дома без того, чтобы прямо в нарядном платье не прилечь на тротуар отдохнуть, уже не могла. Поневоле приходилась полагаться на слабую, но все-таки мужскую руку нового знакомого. Ему первому прочла она пьесу «Голубая роза», ему единственному впервые в жизни собственноручно испекла домашний тортик «Соняшник» (Подсолнух), придуманный ею же.

Но осенью Мержинский уехал, а Леся осталась в Крыму еще на год. К зиме Ялта опустела. Больной девушке становилось все хуже: болели не только кости – появились нервные приступы и крапивница из-за прежде любимых продуктов. Письма от Сергея приходили редко, дружба стала угасать.

В 1899 году Леся вернулась домой. Вскоре к ней приехал и Мержинский. Он страстно желал увидеть любимую, но Леся казалась холодной. На самом деле она думала о другом: о предстоящей операции, которая, как хотелось верить, вернет ей здоровье и даст новые силы. Спустя две недели несчастный влюбленный покинул Гадяч. А после его отъезда Леся написала стихотворение «Прервалась, не закончившись, беседа…» и посвятила его Сергею. Она знала, как ей дорог и близок этот осторожный, все понимающий мужчина, но открыть ему свои чувства пока не могла.

Оперировали Лесю в Берлине. Вместе с очагами инфекции у молодой женщины была удалена большая часть сустава бедра. Когда Леся вернулась на Украину, на своем столе она нашла подарок от Сергея – небольшой томик сочинений Гейне с милым посвящением сердечному другу… Леся мучительно старалась погасить в себе любовь, поскольку понимала, что будущего у них нет, что она не имеет права выходить замуж и иметь детей. Сергей, будучи тоже неизлечимо больным, также отчетливо понимал это.

Влюбленные встретились в Киеве и растерялись, увидев друг друга. Это был рубеж нового века, Сергей стремительно угасал, Леся еще старалась держаться, но их разговорам мешали слезы. Сергей не выдержал такой пытки и уехал в Минск, где ему решительно нечего было делать. Леся поняла, что он уехал умирать, и именно в этот момент душа ее взорвалась с искрами и треском рванувшей гранаты неимоверной силы и мощи: «Мой друг, любимый мой друг, сотворенный для меня. Как же можно, чтобы я жила сама, теперь, когда я знаю другую жизнь?.. Я видела тебя и раньше, но теперь я иду к тебе со всей душой, как ребенок идет в объятия того, кто его жалеет… Это ничего, что ты меня не обнимал никогда, это ничего, что между нами не было поцелуев… Только с тобой я не одна. Только с тобой я не на чужбине…», – писала она ему.