Глава первая, в которой герой покупает цветы
Из сумерек, из вечернего тумана вышел человек, который примерно понимал, сколько у него осталось времени. Чуть раньше, за три минуты до закрытия, он подбежал к остановке канатки, запрыгнул в старую, крашеную поверх ржавчины кабинку и спустился к пляжу. Он знал, что обратно придется идти пешком, но также хорошо знал дорогу: каждый куст, каждую разбитую ступеньку. И знал, что этот вечер – единственное время, когда получится прокатиться. Плыл над парком, над детским футбольным полем, крутил головой. Потом недолго, словно это было нужно для галочки, постоял у моря и пошел наверх. Он знал, что у него есть немного времени до наступления темноты. Он не знал, что через час его жизнь изменится. Его плохо было видно из-за деревьев, а потом, когда они закончились, стало плохо видно в темноте бульвара.
Он не был в этом городе, чтобы быть точным, двадцать – двадцать один год, добрался за двадцать – двадцать одну минуту из аэропорта, бросил чемодан в номере отеля. Студентом, он любил прохаживаться здесь и рассказывать девушкам про архитектуру, всякие колонны и завитушки. Это было формой обладания сразу двумя позициями: девушками и зданиями. Казалось, что у зданий нет дверей, они не предназначены для входа, вернее – для его входа. Хотя двери были. Оттуда все время выходили какие-то люди: деловые, старые, тридцатилетние.
Теперь он сам находился внутри такого здания и, не раздевшись, лежал на кровати, в метре от окна, где заканчивался свет с улицы. Потом постоял на балконе, посмотрел на люк, с которого устраивал лекции по архитектуре, но себя прежнего там не разглядел – видимо, было уже темно.
Пошел в сторону Соборной площади, где всегда был выбор цветов. Ничего хорошего там не обнаружил и вдруг где-то во внутреннем дворе наткнулся на едва заметный «цветочный», напоминавший домик волшебника. Старинные часы и фарфоровые куклы прятались в полумраке. Он попробовал разглядеть цветы сквозь витрину, притворяясь прохожим, потому что не хотел лишний раз разговаривать с продавцом. Но его заметили. Цветочница вышла наружу.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте.
– Вам подсказать что-нибудь?
– Спасибо, я сам посмотрю.
«Ну все, началось. Сейчас будет объяснять, что мне нужно купить». Он не любил, когда ему мешали думать самостоятельно.
– Вот, розы хорошие поступили.
– Спасибо… А есть тюльпаны?
Ему нравились тюльпаны, и он не видел в этом ничего такого.
– Нет, сейчас не сезон.
Понятно, что сезон весной. Но всегда есть надежда на чудо. Бывают же фрукты в магазинах круглый год.
– Сезон весной, – сказала цветочница и взялась за него серьезнее, – Вы кому выбираете, девушке своей?
Одет он был щеголевато, выглядел молодо, так что подумать про девушку было логично.
– Нет, не своей. Мне просто что-нибудь надо – так… на день рождения.
– Ну вот! – обрадовалась цветочница, – вот эти розы – метровые!
Они немного постояли. Темнело, и хотелось успеть на канатку.
– Или вот эти – семьдесят пять сантиметров!
И еще немного постояли. Он вглядывался в стога роз, изображал, что выбирает между метром и семьдесятью пятью сантиметрами. А хотелось тюльпаны.
– Очень красивые, – сказала цветочница. – Понюхайте.
Времени не оставалось.
– Я вижу, – сказал он.
– Понюхайте, понюхайте, они долго простоят!
Он не очень понял связь между запахом и сроком годности. Абсурд какой-то… Понюхал. Цветочница улыбалась. Розы, нужно признать, были хорошие. Кроме вялых верхних лепестков, но это называлось «рубашка», так положено было, он разбирался.
– А у кого день рождения? – не отставала цветочница.
А вот это уже слишком. Какая разница? Но ответить было проще, чем не ответить. К тому же здесь, в городе юности, куда его когда-то забросила судьба, где он проучился пять лет, он чувствовал себя прежним, юным человеком. Он тогда не научился еще быть твердым, говорить «нет» и все такое прочее. Молодая продавщица казалась взрослой, препираться было неловко.
– Э-э… У одной девушки…
Нужно было брать розы и идти. Ну, нет тюльпанов, проще надо к этому относиться. Тем более – не ахти какой повод. Случайное приглашение. Незнакомый человек. Вручит, улыбнется и уйдет бродить.
– Молодая, сколько лет?
Сейчас будет предлагать белые или красные. Если постарше – красные, если молодая – белые, цвет чистоты и невинности. Знаем, проходили.
– Какая разница?
– Ну, четное или нечетное количество?
Он сосредоточился, вспомнил.
– Вроде нечетное, – сказал он, – так какая разница?
– Большая, мужчина, я с вас удивляюсь! Если молодая и нечетное, можно очень символично сделать – подарить по количеству лет!
Он прищурился, как будто что-то решал, но на самом деле все уже решил.
– Хорошо… Если я… семнадцать роз возьму… Вы мне скидку сделаете?
– Нет, нам хозяин только от ста разрешает.
И вляпался же он в этот день рождения.
– Да? Тогда давайте… пять.
Оставил букет в отеле и быстрым шагом вышел, затем побежал. Он знал, что через три минуты канатка закроется, завтра будут дела, а послезавтра улетать. Пришлось даже надавить на контролера, чтобы тот продал билет.
– Все, закрыто, – сказал контролер.
– Но сейчас без трех.
– И что?
Этот аргумент мог сразить кого угодно, только не его. Умение вести бизнес-переговоры выработалось за двадцать лет карьеры.
– И то, – сказал он.
Контролер выдержал паузу, сохранил достоинство, продал билет.
– Обратно пешком придется идти!
Старая кабинка поплыла навстречу другим, раскрашенным волками, зайцами, матроскиными, и это должно было быть радостно в солнечный день, а сейчас, в сумраке, выглядело страшновато. Потом он недолго, будто для галочки, постоял на пляже, подтянулся на турнике, на котором подтягивался двадцать лет назад, и подумал, что не было никаких двадцати лет, что тогда он подпрыгнул, повис, закрыл глаза, а теперь открыл, разжал пальцы и приземлился. Бессмысленно было сюда идти, ведь можно было все это себе представить, а если можешь что-то представить, то какой смысл делать это в реальности? Дотронулся до бетонного пирса – без каких-то чувств, формально, как пловец касается краешка бассейна, чтобы подтвердить, что доплыл, и отправиться назад. Оставался час до момента, когда его жизнь изменится.
