Содержимое сцены солидно и бестолково. Бильярдный стол для снукера. Полка для шаров и подставки для киев. Кожаный див ан и несколько кресел. Книжные полки. Журнальный столик с кипой газет. Барная стойка. Телевизионный экран, парочка картин, напольные часы и уж совсем, кажется, некстати копия статуи Венеры Милосской в натуральную величину. Здесь можно поиграть, выпить, полистать книгу, потаращиться в телевизор, помечтать и вздремнуть. Эдакий мужской уголок, куда редко заглядывают женщины.
Но сегодня их здесь сразу две. Дороти и Пенелопа. Бабушка и внучка. С первого взгляда и не скажешь, кто с кем в каком родстве, ибо обе женщины естественно стройны. Пенелопа в джинсах и свободной рубашке. Дороти в платье достаточно смелого покроя. Вот, пожалуй, и все отличия.
Пенелопа. – В последнее время он стал совершенно неуправляем. Допоздна торчит на работе. Уволил всех слуг. В доме – ни дворецкого, ни горничной, ни повара. Некому наполнить ванну. Призыв принести кофе достигнет Марса, прежде чем кто-нибудь на него откликнется. Я вынуждена одеваться сама и завтракать в ресторане.
Дороти. – Бедная девочка! А он?
Пенелопа. – Исповедует им же изобретенное национально-рациональное направление в диетологии.
Дороти. – Это еще что такое?
Пенелопа. – Возможность поближе познакомиться с кухней одной отдельно взятой страны с крайне простым способом достижения этой цели. В понедельник Николас, шофер, привозит ему пиццу. Итальянский, знаете ли, день… Во вторник – продуктовый набор из Макдональдса: он не рискнул поставить «шедевры» заокеанской гастрономии на место ниже второго. В среду ему доставляют селедку с картошкой из какой-то забегаловки в Сохо… В субботу он ест мацу.
Дороти. – В нашей семье не было евреев!
Пенелопа. – Жаль. Может быть, тогда один из самых богатых людей этой страны, в прошлом – храбрый вояка, политик, кандидат в премьер-министры, и прочая, и прочая, и прочая, – одним словом, «цвет нации», как его периодически называют в прессе, и ко всему прочему мой отец и твой сын вел бы себя иначе. Знаешь, где он ночует? В доме семь спален, но ни одна ему не приглянулась. Он спит здесь, в этой комнате, на этом столе.
Дороти. – Один?
Пенелопа. – Спать одному на бильярдном столе так скучно, правда? Это групповуха! Они развлекаются втроем: он, подушка и плед.
Дороти. – Какой ужас! Снукерный стол – святыня любой добропорядочной британской семьи, к нему допускаются только избранные. Спать на столе для снукера!..
Пенелопа. – Бабушка! Судя по неумеренному потреблению мацы одним из нас, мы не британская семья и, как только что выяснилось, отнюдь не добропорядочная. А связи с Соединенным Королевством настолько сомнительны…
Дороти. – Связи есть связи, девочка! Они не бывают сомнительными! Сколько раз тебе можно повторять, Пенелопа, – не называй меня бабушкой! Жизнь – это бесконечный вернисаж, детка. Публика разбилась на группы, и все делают вид, что рассматривают что-то, хотя пялятся исключительно друг на друга. Самое главное в этой ситуации – выбрать дистанцию. То, что издали выглядит шедевром, при взгляде в упор оказывается обыкновенной мазней. Я предпочитаю, чтобы меня разглядывали издалека. Неосторожное высказывание критика, пусть даже доброжелательно к тебе настроенного, может вызвать у окружающих желание приблизиться.
Пенелопа. – Безупречная аргументация, ба!.. Прости, Долл. Мы ведь с тобой подруги, верно?
Дороти. – В том смысле, в каком подругами являются все женщины. До тех пор, пока интересы двух из них не сойдутся на одном объекте, будь то мужчина, перспектива разбогатеть или одно-единственное платье в коллекции известного кутюрье.
Пенелопа. – От тебя просто разит хорошими манерами, Долл. Поставить перспективу разбогатеть после мужчин!.. Но, правда, перед платьем…
Дороти. – Кстати, Пенелопа, почему ты игнорируешь платья? С твоей фигурой… И вообще, платье – в духе респектабельной английской семьи!..
Пенелопа. – В джинсах демократичней. Встречаются мужчины, которые боятся к тебе приблизиться только потому, что ты дочь Джефри Чемпиона. Кое-кого из них было бы жаль упустить, но не буду же я объяснять им это. А так мой легкодоступный для взгляда зад может навести их на мысли, противоречащие изначальной концепции. В джинсах удобней. Их так легко с тебя стащить!
Дороти. – Что ты говоришь!
Пенелопа. – А вообще я предпочитаю свободный стиль.
Дороти. – Свободный? Я ничего не слышала о таком.
Пенелопа. – Как бы блистательно мы ни выглядели, обязательно найдется кто-то, кто скажет: «Что это вы на себя напялили?» И не потому, что он такой придурок, а потому, что у него – единственного! – глаза на месте и он, безусловно, прав! Для того чтобы совместить красоту, функциональность и параметры, следует ходить голой. Что ты так на меня смотришь, Долл? Ты не согласна?
Дороти. – Ты не знаешь, Пенелопа… Ты даже не знаешь, как ты права!
Пенелопа. – Однако мы отвлеклись. Мы говорили о нашем сыне и отце – не будем конкретизировать, кем и кому из нас он приходится.
Дороти. – Вечно какие-то пустяки мешают обсудить важные для любой женщины вещи… Так, говоришь, ведет себя странно?
Пенелопа. – Более чем!..
Дороти. – Почтенная английская семья – и без скандала? Уже одно это однозначно указывает, где наши корни, как бы по этому поводу ни злословили!.. А причины? Может быть, у него проблемы в бизнесе?
Пенелопа. – Отнюдь!.. Курс акций «Чемпион Электроникс» как никогда высок!
Дороти. – Конкуренты?
Пенелопа. – Как прекрасно ты разбираешься в предмете при эдакой легкомысленности!.. В здешних краях солнечно и тепло. Во всяком случае, пока.
Дороти. – Природа очень мудро сотворила нас антиподами. И не только по половым признакам. Женщина всегда разная. Мужчина всегда один и тот же! Значит, таким наш сын и отец был всю жизнь. Просто мы не замечали… Может быть, у него появилась женщина… Наконец-то!..
Пенелопа. – Будь у него женщина, стал бы он делить бильярдный стол с подушкой и пледом!
Дороти. – Я иссякла, Пенелопа. Придумай что-нибудь сама.
Пенелопа. – Он спятил!
Дороти. – Как это в духе добропорядочного английского семейства: блестящий молодой человек, подающий огромные надежды, единственный сын, наследник оказывается ненормальным! Отец бедняги бросается с крыши, мать умирает от чахотки, несчастная невеста нашего героя уходит в монастырь – она, кстати, представляет другое добропорядочное семейство.
