Глава II. Предвоенные сны
Проснулся я около полудня. Меня сильно знобило и невыносимо болела правая рука. Я не понимал, что со мной, но помнил, что это уже не впервые. Умывшись у ручья, я снова зашагал по горной тропе. Любуясь красотой горного леса, я решил, что если погибну на войне, то моя душа непременно поселится в этих горах среди нимф и фавнов. Может быть, я стану фавном, веселым и добрым существом, которое наслаждается обществом нимф, ему не нужно никого защищать и не нужно никого ненавидеть. Я зажмурился и потряс головой, чтобы отогнать от себя эти мысли, эти признаки слабости и усталости духа.
Весь следующий день я шел сперва через горный лес, потом по тропинкам, соединяющим между собой небольшие деревушки, похожие друг на друга словно близнецы. Час за часом я проходил через узкие и кривые улицы, примитивные жилища из дерева и сырцового кирпича. Мне казалось, что реальность застыла вокруг меня и не меняется, лишь сохранившиеся пустыри и незастроенные участки иногда разнообразили пейзаж. Когда же деревушки наконец закончились, я вышел на широкий травянистый берег какой-то небольшой, но быстрой реки. Следовало бы поискать брод, главное, чтобы это не отняло слишком много времени. Пройдя немного вдоль берега, я понял, что навряд ли до сумерек смогу найти мель на воде, поэтому быстро сбросил с себя одежду, забросил ее в котомку, зашел в воду, держа котомку над головой. Плыть было не далеко, но быстрое течение заставляло прилагать немалые усилия. Когда я переплыл речку, сумерки уже висели в воздухе густой серой дымкой, звенела тишина дикой природы, немноголюдные деревушки остались позади. Я продолжал шагать по редкому перелеску, отделяющему речку от густого темного леса. В лес я зашел уже почти ночью. Лесную тропу освещала яркая Луна, небо было ясным и звездным, на тропинке и около нее сидели многочисленные светлячки, словно крошечные лесные фонарики. И я решил продолжить путь, а заночевать позже, в глубине леса. Но видимо сказывалась накопившаяся усталость, поэтому прошагав метров триста я прилег на траву немного отдохнуть, а уже через несколько минут крепко спал. И конечно лес показал мне сон. Странный, как большинство моих снов. Во сне я очень ясно и отчетливо чувствовал запах болота. Он мешал дышать, словно наполняя легкие смертоносным газом, глаза от него слезились, я не видел ничего вокруг и не понимал, где я нахожусь. Затем в дыму я разглядел небольшую полянку, заросшую тиной, вокруг которой блестела темноватая вода. Болото и есть. Со всех сторон доносились гулкие звуки, непохожие на пение птиц или голоса лягушек. Я отметил, что это странно – ни птиц, ни лягушек не слышно. А гулкие звуки, похожие на сдавленный плач или тяжелый вздох становились все громче. Страха не было, точнее он почти задохнулся в болотном смраде, и я осторожно ступая по тропинке двинулся в сторону воды. Вздох, бульканье, дрожащий голос… Тропинка заканчивалась, начиналась трава, под которой трясина. Здравый смысл приказывал остановиться, но я шел вперед, преодолевая страх. Ступив в на зыбкую траву я почувствовал под ногами мягкую землю, но это не было трясиной. Трясина, видимо, дальше. Стоит ли испытывать судьбу? Вздох-плач усилился, и уже не был похож на необъяснимый звук. Вздыхал человек, я в этом уже не сомневался. Точнее – болото вздыхало человеческим голосом. «Камарс! Камарс! Камарс!», – во вздохах явно слышались слова. Человеческая речь. Лесное эхо глухо отвечало: «Камарс… Камарс… Кааамарсссс…». Я никак не мог определить источник звука, что-то непреодолимое влекло меня прямо в таинственной полянке. Голос разума кричал, что идти в болото, не зная, где трясина, а где кочки, нельзя, но ноги словно сами двигались к темной воде. Подойдя поближе к темной, непрозрачной водной глади я с силой оттолкнулся ногами и прыгнул, приземлившись в центр полянки. Земля дрогнула под ногами и зашевелилась, словно живая, я потерял равновесие и упал. Нет, это не трясина. Это мягкая, но вполне надежная земля, заросшая травой. Неподалеку крикнула птица, а затем недавний голос толи пробулькал, то ли прошептал: «Камарсссс, Сссцеволллааа!». Если слегка приподнял голову, но так и не понял, откуда идет голос. И тут я увидел старика, которого раньше тоже видел во сне. Того самого, что говорил мне, дескать, я достойный гражданин Рима. Он грустно и словно осуждающе смотрел на меня. «Скоро, Гай, совсем скоро!», – это его голос, это он произносил до этого непонятные мне слова. Я не успел спросить, что именно скоро. Силуэт старика вдруг стал размываться как облако дыма. Седая борода слилась с туманом, поднимающимся над болотом, фигура старика вытянулась и превратилась в узкую белесую полоску тумана, свернулась спиралью и сложилась в силуэт большой белой птицы. Птица взмахнула крыльями и поднялась над болотом. «Бедаааа, Камаааарссс!», – гулко прокричала птица в ночное небо и исчезла.
Я проснулся от холода. Ночь довольно холодная, до настоящего утра еще далеко, сейчас лишь небо слегка посветлело. Я огляделся вокруг – ни болота, ни полянки, ничего не было. Только густой лес, практически лишенный тропинок. Странный сон. Запах болота, звуки болота, но трясины не было. И этот старик, которого я уже не первый раз вижу во сне. Мне будет что рассказать оракулу.
С этими мыслями я продолжил свой путь. Я размышлял о том, что мой великий Рим тоже когда-то был болотистой равниной, ограниченной Капитолием, Палатином и Квириналом… Мое великое Отечество, мой славный город. Никогда, никогда враги не подчинят его. Пока жив хоть один римский гражданин Рим не победить. Весь остальной мир станет нашим союзником или будет уничтожен. Так хотят наши боги, так решили Квирин, Юпитер и Марс. Я вспомнил, что отец мне рассказывал о квириналиях, празднике, установленным мудрейшим царем Нумой Помпилием. На Квиринальском холме и поныне стоит храм Ромула-Квирина. Нашего первого царя и нашего главного бога. Не только римские граждане, но и наши ближайшие союзники сабиняне почитают его. И каждый римлянин хранит в памяти и передает из поколения в поколение память о том дне, когда сам Марс спустился на землю и забрал Ромула в обитель богов. В тот день был очередной военный поход. Против кого на этот раз шли воевать мои соотечественники, уже никто и не вспомнит. Но не это важно, важно, что это был очередной шаг к становлению моего великого Отечества. И внезапно поднялся невероятный ураган, который сносил дома и вырывал с корнем деревья. Прекратился он также внезапно, как и начался. И с тех пор Ромула никто не видел. Ни живым, ни мертвым.
