– Следующий!
Яков робко открыл дверь и вошел в просторный кабинет. Его ослепил солнечный свет. Огромные окна, расположенные напротив двери и не закрытые жалюзи, заставляли каждого входящего в это помещение непроизвольно зажмуриваться от ярких солнечных лучей или прищуриваться в непогожий день. Через пару секунд вошедший, сфокусировав взгляд, видел внушительного вида мужчин и женщин, восседающих за длинным столом, застланным красной бархатной скатертью, как бы сошедших с небес в этот кабинет.
Члены комиссии, а это была комиссия по распределению потребностей, выглядели очень серьезными и усталыми. И ведь было от чего – почти четыре часа без перерыва определять потребности людей, входящих в кабинет, задача не из легких. Согласитесь, каждый день из недели в неделю, из месяца в месяц, из года в год выслушивать посетителей, потом совещаться и определять уровень их потребностей не всякому под силу…
– Фамилия, имя, отчество, – донесся до Якова строгий женский голос.
– Бероев Яков Германович.
Яков хмуро смотрел на сидящих за столом людей. Он знал, что еще не раз ему придется возвращаться сюда за получением разрешения на удовлетворение потребностей его семьи. Энтузиазма мужчине знание этой истины не добавляло. Яков понимал – члены комиссии не виноваты в его приходах в исполком, они всего лишь исполнители закона, но все равно их вид раздражал его ужасно.
– Та-ак, Бероев, – мужчина, занимающий центральное место среди восседающих за столом членов комиссии по причине должности «Председатель», о чем свидетельствовала табличка, стоящая перед ним на столе, поискал в стопке серых папок папку с фамилией «Бероев» и зачитал:
– Бероев Яков Германович, дворник. Семья из четырех человек. Жена – Бероева Маргарита Семеновна, уборщик в школе для детей пятой категории. Дети – Бероев Геннадий Яковлевич, двенадцать лет и Бероева Зинаида Яковлевна, девять лет, ученики этой же школы.
Члены комиссии облегченно вздохнули и радостно посмотрели друг на друга. Бывают приятные минуты в работе – семейка клад! Никаких проблем – все как на подбор!
– Ну что, товарищи, думаю все ясно? – откинувшись на спинку стула, спросил председатель повеселевшим голосом.
Засидевшиеся исполкомовцы согласно закивали головами. Каждому хотелось поскорее закончить надоевшую канитель и бежать в столовую поесть чего-нибудь вкусненького, положенного им по их потребностям третьей категории!
– Возьмите, Яков Германович, удостоверения для вас и членов вашей семьи. За прошедший квартал никаких изменений в вашей семье не произошло, и поэтому вы имеете право, как и прежде, на минимальное удовлетворение потребностей, согласно пятой категории – хлеб, молоко, масло, сахар, соль, мука, яйца, картофель и другие сезонные овощи в вашем полном распоряжении в неограниченном количестве. Немного свинины и мороженой рыбы…
– Но мы же не едим свинину, – робко запротестовал Яков.
– Не привередничайте, – взвилась, гневно покраснев, полная женщина средних лет, почувствовав нависшую угрозу над исполкомовским обедом, – свинину они не едят! А что вы сделали, чтобы есть говядину или курицу? Работу поменяли? Образование получили? Какие ваши там потребности? Поесть, поспать, да и на работу. Вам же не нужны театры, балеты, у вас же не болит голова о том, как построить новый исполком или как распределять потребности. Так что вот забирайте свои удостоверения и идите. Идите, уважаемый, и думайте. Думайте! Ум облагораживает человека. Никогда не поздно выучиться и поменять категорию. Учите детей. Может быть они, став взрослыми, не будут тут канючить, а по праву получат свою курицу и еще что получше. Все зависит от Вас, Яков Германович!
Члены комиссии кивали согласно головами в такт речи коллеги, которая по окончании отповеди с каким-то остервенением принялась махать перед лицом схваченной со стола папкой, пытаясь высушить капельки пота, выступившие над верхней губой.
Яков, молча забрал бумаги и вышел в коридор. В кабинет вошла худенькая женщина, но ее выбросил обратно рев нескольких голосов:
– Обед!!!
Бедняга, закрыв дверь, рухнула на стул, стоящий в коридоре.
Дверь кабинета тут же распахнулась и голодные кабинетные работники дружным строем прошествовали в столовую.
«О, Боже! – прошептал Яков, – за что это нам? И кому нужен был этот коммунизм?»
По пути домой он зашел в распределитель, набрал продукты, положенные по горькой пятой категории, неожиданно зашел в зону «4+», постоял нерешительно возле холодильника с морожеными цыплятами, к которому не подходил два года. Вспомнив невыносимо грустные глаза Маргариты и умилительные мордашки детей, он не смог сдержаться и, не узнавая самого себя, открыл дверцу холодильника, взял замороженного цыпленка, упакованного в целлофан, и положил его на самое дно корзинки, завалив мукой, сахаром, яйцами. Страх сковал холодом пальцы Якова, пробежал морозными колючками от макушки головы до пальцев ног, но стыдно ему не было. После нравоучения исполкомовской дамочки, с ним что-то случилось. Казалось, внутренний стержень, на котором держалось тело и сознание Якова, дал трещину и вот-вот рухнет. Уверенность в том, что они живут правильно, и в самой правильной стране улетучилась в один миг. Вроде как пелена упала с глаз и души. По чьей вине он работает дворником? По вине родителей, которые не смогли дать ему достойного образования, потому что у них были потребности пятой категории, и им не полагалось учить своих детей в школе третьего или хотя бы четвертого уровня, дающего право на получение образования?
Во времена детства Якова, на заре коммунизма, да и потом, когда их самая лучшая и справедливая страна под бодрые марши и песни вела их по светлой дороге добра, не так зримо ощущалась разница между категориями потребностей. Во всяком случае, с продуктами проблем не было. На них не выдавались квоты. Каждый брал в магазинах, что хотел. Но видно, что-то не так пошло в этой распрекрасной стране и вот уже два года как ввели квоту на продукты, одежду и обувь.
Яков, затаив дыхание, подошел к пункту потребконтроля, достал удостоверение и протянул контролеру.
– Пятая? – устало спросил паренек, сидящий за стойкой, – что там у вас?
– Мука, яйца, сахар, – торопливо стал перечислять Яков.
Контролер махнул рукой.
Ликуя, Яков вышел из распределителя.
«Оказывается, можно! Можно обойти их тупые законы!» – радовался он, представляя изумленные лица своих домашних и, что удивительно, не испытывая угрызений совести из-за украденного цыпленка.
