***
Я наблюдаю за ней.
Наблюдаю каждый день.
Как она взрослеет.
Ее победы и поражения.
Ее слезы и смех.
Она становится женщиной. Самой красивой женщиной в мире.
Я верю, что ее сердце не очерствеет из-за того, что мне пришлось сделать ради нее.
Надеюсь, когда-нибудь она меня простит.
Сегодня мать-настоятельница вызвала меня к себе, чтобы поговорить о том, что рано или поздно должно было произойти. Моей малышке, моей девочке скоро будет восемнадцать. А это означает, что ей пора покидать монастырь.
Я с ужасом вспоминаю ту ночь, когда я попала сюда, и благодарна судьбе, что оказалась здесь.
Если бы меня не нашел священник, осматривающий двор в такое позднее время, то, возможно, ни меня, ни моей прекрасной дочери и вовсе не было бы.
В тот проклятый день меня предали те, кого я считала своей семьей и отвернулись те, кого я любила всем сердцем.
На самом деле, это произошло задолго до того дня, но мне понадобилось почти семь месяцев, чтобы это осознать.
Мне потребовалось собрать всю злость в кулак, всю силу, что была, чтобы решиться на этот шаг, ведь иначе, эти люди погубили бы меня. Погубили бы мое маленькое чудо, которое вот-вот должно было появиться на свет.
– Росси, – начала мать-настоятельница. – Ты, наверняка, знаешь, зачем ты здесь, об этом не слышал только глухой.
– Да, мать-настоятельница, я готовилась к этому разговору, к этому дню.
– А, так же, ты обещала, что все ей расскажешь, ты помнишь?
– Да, мать-настоятельница. Но, я не могу. Не сейчас.
– Но когда?! – воскликнула и тут же осадила себя монахиня.
– Придет время. Сейчас она слишком слаба, к тому же на нее столько свалится, я не хочу, чтобы она узнала обо всем сейчас.
– Дело твое, но прошу тебя, прими решение, как можно раньше. Она имеет право знать.
Конечно, она была права.
Я не имела права скрывать правду. Не имела права просить о молчании этих людей. Но, по-другому нельзя. Это страшные люди. Только Бог знает, что они сделают, когда узнают, что я жива. Что она жива.
В дверь постучали.
– Входите! – ответила мать-настоятельница, и из темного коридора показался силуэт отца Карлоса.
***
Марисоль сидела в своем приходском кабинете, погруженная в неспокойные мысли. Совсем скоро их любимице предстоит оставить монастырь. Ведь ей исполняется восемнадцать, а это означает, что ей пора искать работу и желательно такую, где она сможет жить.
Была бы ее воля, она бы никого не отпустила из прихода, но таковы правила. Такова жизнь. И от того ее сердце разрывалось на куски.
Фэй была ей как дочь.
Малышка появилась на свет именно здесь.
Она самолично принимала роды у девушки, появившейся в монастыре загадочным образом, одной из сентябрьских ночей.
Бедная… Ее выкинули на улицу, как котенка…
Как беременного котенка. Она не проронила ни слова, пока не родила малышку.
Марисоль закрыла личное дело Фэй и пошла на поиски священника…
– Совсем скоро Фей исполнится восемнадцать, святой отец…, – обратилась она к высокому седовласому мужчине, вошедшему в кабинет.
– Да, мать-настоятельница, я знаю. Именно поэтому я стал подыскивать для нее работу. Сегодня как раз должна прийти супруга одного моего знакомого, им очень нужна горничная. Помимо хорошей оплаты, они предоставляют жилье, что очень важно сейчас для Фэй.
Отец Карлос – очень умный мужчина… Он, как никто, знает характер Фэй, и очень переживает за то, что девочке придется сложно одной в этом мире, ведь у нее самая чистая душа, которую когда-либо приходилось ей видеть.
– Вы думаете, девочка справится, отец Карлос?
– Она должна!
***
Все началось с того дня, когда пришло время покинуть монастырь. Место, где я выросла, место, где вся моя семья. Мой дом.
Я знала, что после восемнадцати мне придется покинуть обитель, знала, но готова к этому не была.
Я не знала, куда занесет меня судьба, не знала, какие люди встретятся мне на пути.
Я читала страницу за страницей. Мне было все равно, что прямо сейчас, меня ждут гости, пришедшие на нашу свадьбу.
Я хотела знать ответы. Сейчас.
***
Сегодня Фэй снова отличилась.
Во время товарищеского матча, она вступила в перепалку с Лукасом.
Я, как раз, наводила порядок на заднем дворе, когда к отцу Карлосу подошла очередная нанимательница для Фэй.
Женщина выглядела необычно для этих мест: волосы аккуратно уложены в большие кудри до плеч, лицо задумчивое, одета в нежно-голубой костюм. Сразу видно, что из богатого круга. Она уже не первая, кто приходит за эту неделю и я была уверенна, что женщина, как и все предыдущие, сочтет Фэй грубой и уйдет восвояси.
– Как все прошло? – спросила я, когда отец Карлос остался один.
– Сложно сказать. Требования высокие, но ты же знаешь Фэй. Будет так, как захочет она.
– Это уж точно.
– Что там снова устроила Фэй?! – заметил он потасовку на поле и поспешил туда.
Я жила в монастыре с самого рождения. Моя мама умерла сразу, как только я родилась. Так мне сказали монахини.
Я закрыла дневник.
Мне казалось, что я опустошена. Все это время она была рядом. И она не сделала ни одной попытки, чтобы рассказать мне. Она нужна была мне. Нужна, как никогда.
Сегодня меня разбудил шум за окном. Я выглянула и увидела, как Миа и Фэй вылезали в окно в мини-юбках и на высоченных шпильках.
Ох, Фэй, это же все не твое.
Да, той ночью ни одна живая душа не узнала бы старую – добрую Фэй, которая никогда не снимает свой фирменный прикид.
Миа вырядила меня в мини-юбку красного цвета, которая, как она сказала, подчеркивает все изгибы моей прекрасной фигуры и черный топ без лямок на шнуровке, которые она получила, подрабатывая в магазине одежды уборщицей. Но я, все же, накинула сверху еще кардиган, который нашла в шкафу подруги, с ним я не чувствую себя голой.
Завершающим штрихом были туфли на высоком каблуке.
Ни один парень не пройдет сегодня мимо. Впрочем, я и сама еле шла на этих ходулях.
Я так и не смогла уснуть в эту ночь. Ждала, пока девочки вернутся из клуба.
Под утро я услышала голоса на заднем дворе.
На что они рассчитывали, когда решили, что смогут пробраться обратно незаметно?!
Миа быстро смогла вскарабкаться на окно, она сама по себе миниатюрна и легка, но Фэй.. Она по своей природе неуклюжа и, взбираясь на окно, разбудила весь приход.
***
Бедная моя девочка.
Сегодня Фэй отстранили от игры в футбол, из-за вчерашней вылазки. Сердце сжималось от того, как она почти умоляла отца Карлоса допустить ее к игре.
