– Дед, ну помоги же мне! Дай мне знак какой-нибудь! Ведь не просто так монах вокруг нас кружит! Что он ищет? Подскажи! – стоя в самом центре разоренной церкви, Василий оглядывал полуразрушенные стены. Подняв голову, он долго смотрел на лики святых, смотрящих на него с ещё сохранившихся фресок высокого свода храма. Как молитву он мысленно проговаривал свою просьбу много раз, словно надеясь на чудо. Царящая вокруг тишина уже стала давящей, когда он услышал резкий звук шуршащего камня сзади.
Резко развернувшись, Василий прямо перед собой, метрах в двух, увидел отца Николая. Монах стоял прямо и молча смотрел прямо в его глаза.
– Лёгок на помине! Знаешь, кого так поминают? Чёрта! Ничего от священника в тебе нет! Может, кого то ты и сможешь обмануть, только не меня! – Василий говорил зло, кидал резкие фразы в застывшее, бледное лицо монаха. Николай продолжал страшно молчать, напряженно смотрел прямо в зрачки возбуждённого мужчины, давил, дожимал его взглядом. Василий, упрямо, смело смотрящий на него в упор, вдруг почувствовал неприятную, нарастающую боль в спине, поморщился, пошевелил плечами, как будто пытаясь скинуть с себя плохое. Но боль не отступила – затопила всю грудь, стало тяжело дышать, зрачки Василия дрогнули и он почувствовал, как невыносима эта пытка для его сознания. Пошатнувшись, он схватился за воздух, пытаясь удержаться, но не смог. Уже падая на осколки каменной крошки, ковром устилающей весь пол церкви, подумал: – Как больно! Почему так больно?
А через несколько мгновений, взлетевшая далеко под свод храма, туда к ликам святых, душа смотрела на своё, лежащее на спине, тело, с неловко подвёрнутой левой ногой и раскинутыми в разные стороны руками, такое маленькое и беззащитное с этой большой высоты, а рядом черную фигуру в длинных темных одеждах. И вот черный человек метнулся тенью в светлый проём и исчез, а, лежащий одиноко, Василий остался, смотря вверх застывшими, открытыми глазами.
….Она опять летала во сне, кожей ощущая прохладную высоту. Далеко внизу, под пушистыми кружевами облаков, проглядывала земля, но она почему-то совсем не боялась этой высоты. Она всё старалась разглядеть, что же там внизу и постепенно начала снижаться. Земля приблизилась неожиданно, ей уже было видно всё до мельчайших деталей. Чётко просматривались верхушки темных елей и светлых берёзок. Деревья стояли неплотно друг к другу, и между ними было много странных холмиков, поросших травой и мелким кустарником. Она все снижалась и вдруг на одной прогалине увидела большой, покосившийся крест, а на соседнем холмике крест был повален…. Она летала над заброшенным кладбищем…
В следующую секунду, резко вздрогнув всем телом, Вика проснулась. Опять этот сон! У неё в горле ещё стоял липкий комок страха, на лбу выступили холодные бисеринки пота. Она судорожно сделала первый глубокий вдох и открыла глаза. Этот сон был ей знаком, в последнее время он часто посещал её, но заключительные аккорды его всегда пугали Вику до смерти.
Больше всего в жизни она боялась похорон, покойных и кладбищ. Этот страх был с ней давно, с детства. Вика уже не помнила, что же её напугало, но это стало уже настоящей фобией, поэтому этот повторяющийся сон был настоящей пыткой для неё.
Господи, ну почему эта жуть преследует меня! И к чему такое снится? Летать во сне – это вроде хорошо? Или это подсознание так со мной играет? Но для чего? Вика постаралась глубоко и ровно дышать, приступ паники постепенно отступал, и она проснулась окончательно. Полежав немного в уютной тишине темной комнаты, Вика взглянула на часы. Те безжалостно показывали 6.15. Ну вот! Ещё можно было спать и спать! Может поваляться ещё? Да нет, уснуть после этой жути уже не смогу! Придётся вставать. Она быстро села на кровати, встряхнулась всем телом, как мокрый пёс, безжалостно разогнав последние сонные путы – сегодня новый день начался пораньше! Вика не умела долго расстраиваться. А сделаю ка я себе какой-нибудь вкуснейший завтрак! Надо же подбодрить себя немножко! Да и одеться сегодня поизящнее! А то всё джинсы и джинсы. Мысли Вики устремились к работе. Ведь там она увидит ЕГО…. И может ОН даже скажет её что-нибудь приятное….Вика мечтательно вздохнула, настроение резко пошло вверх, и она, напевая какую-то дурацкую песенку, направилась в свою маленькую, уютную кухоньку.
Она обожала готовить. Двигалась ловко и плавно по кухне, как бы танцуя, одной рукой доставая продукты из холодильника, другой нажимая кнопку кофеварки. Через десять минут перед ней дымилась большая чашка капучино и небольшая горка хрустящих сырных трубочек, политых тонкой струйкой мёда… Когда последняя трубочка растаяла во рту, тишину дома разорвал телефонный звонок. После такого завтрака мне будет трудно испортить настроение – подумала Вика, направляясь в холл. Телефон трещал городской – значит, это может быть только мама!
В большом зеркале, закрывшем почти всю стену, отразилось розовощекое существо в симпатичной шёлковой пижамке яркого изумрудного цвета, с рыжими беспорядочными кудрями и яркими зелёными глазами. Вика состроила своему отражению смешную рожицу и подняла трубку….Сначала послышались какие-то завывания, потом всхлипывания и наконец, прорезался, конечно, мамин голос.
– Доченька! Какой ужас, ужас! Что мне делать?! Мне плохо! Моя голова! Слушая мамины причитания, Вика молчала и ждала, когда на том конце провода маленько очнутся и скажут что-нибудь членораздельное. Минуты три спустя последовал вопрос —
– Ты меня слушаешь?
– Конечно, мам! Что случилось? Давай по порядку! – Это было почти обычное начало их телефонного разговора, да и не по телефону тоже, с тех примерно пор, как Вика стала самостоятельной. А так как ей месяц назад исполнилось 32, то лет этак восемь. Её мама всё принимала близко к сердцу, но очень часто проблемы были быстроразрешимыми или надуманными. За эти годы дочь научилась слушать «нужными кусками», вот и сейчас Вика слушала вполуха.
Калерия Викторовна, а именно так зовут маму Вики, говорила громко, быстро и надрывно о каком-то Васе, который живёт где-то там, и что с ним случилось что-то там. Здесь Вика пропустила, что именно, А Калерия Викторовна вдруг сделала долгую паузу и тихо спросила: – Что же делать, доченька?
Вика от неожиданного тихого голоса матери растерялась и, на свою голову, быстро ответила
– Не волнуйся, мам! Что-нибудь придумаем!
И только потом поняла, как она прокололась. Дело в том, что Вика уже давно от какого-то очень умного человека услышала одну фразу, которая засела в её голове навечно – «Не делай, не говори и не думай, то, что тебя не просят!» А запомнила она эти слова потому, что долго не могла её полностью осознать и поняла окончательно только после того, как получила на свою голову кучу проблем из-за того, что сама предложила помощь одной своей подруге и оказалась потом виноватой неизвестно в чём, но та подруга перестала быть её подругой навсегда. Эта сложная композиция мыслей быстрой строкой пробежала в голове Вики, но было уже поздно….
