В небольшой пивной, которая размещалась в подвальном помещении, двухэтажного кафе, было сильно накурено.
Стоял запах несвежих продуктов и перегара, а стук бокалов и бутылок, сливался с хором мужских голосов, в один бесконечный гул.
Но всех этих неудобств, по-видимому, никто не замечал. Все столики были заняты, а у стойки стояло ещё человек двадцать, дожидаясь, своей порции, не очень свежего пива.
Самое же примечательное, в этой очереди было, то, что ни смотря, на то, что каждые 30-40 секунд, от стойки отходил человек перегруженный бокалами, очередь тем не менее, не уменьшалась, но справедливости ради нужно заметить и не увеличивалась. Как будто, какой-то невидимый механизм следил за ней и регулировал её стабильность.
Менялись лишь лица, обращающиеся к продавцу. Лишь только от стойки отошёл молодой человек с трёхдневной щетиной, как к продавцу обратилось лицо с усами, на смену ему пришло лицо в очках, снова усы, борода, опять очки и так до бесконечности.
Одни стояли тихо, и угрюмо, другие кричали в зал, советуясь с компанией, что заказать, а некоторые просто стоял, и молча, пересчитывал мелочь, на грязной ладони, соображая, что же можно купить на оставшиеся, не очень большие сбережения.
Но как только они отделялись от стойки, тут, же бесследно исчезали, теряясь в общей массе, словно растворялись, среди дыма, и столов заставленных пивными бокалами и заваленными рыбьей чешуёй.
– Степаныч, – раздался голос из дальнего угла зала, когда от стойки отошёл пожилой мужчина, с буханкой чёрного хлеба, в одной руке, и красным пакетом с надписью «Marlboro» в другой. Мужчина остановился, обернулся, на голос, прищурился, пытаясь рассмотреть сквозь пелену табачного дыма кричащего, но заметил того, лишь тогда, когда из-за крайнего столика поднялся человек в чёрной спецовке, и замахал руками.
– Степанович, приветственно приподнял руку с буханкой хлеба, и, не опуская ее, направился в дальний конец зала, проталкиваясь, между столов, и бесконечно извиняясь, хотя на него и его извинения, никто не обращал внимание.
По его поведению, сразу было вино, что он не завсегдатай таких заведений, и не очень знаком с местными обычаями.
Степанович подошёл к столу, где для него уже было освобождено место, положил хлеб в пакет, и сел на краешек скамейки, положив пакет с хлебом на угол стола.
– Ну и людей здесь, чуть пробрался к вам, – сказал он, вытирая пот со лба, клетчатым, носовым платком.
– А я тебе кричу, кричу, аж охрип, а ты всё не видишь, уже прыгать начал, как кенгуру, – весело сказал мужчина, который подзывал Степановича. На вид ему было лет сорок, сорок пять, у него было доброе весёлое лицо, с чуть выпученными карими глазами.
– Как тебя вообще сюда занесло?– спросил он Степановича, не смотря на него и продолжая, по-видимому, прерванную Степановичем процедуру, розлива остатков водки в одноразовые стаканчики.
– Да жена попросила хлеба купить, когда пойду с работы, я сунулся в один магазин, закрыт, в другой переучёт, просто напасть какая-то. Решил сюда спуститься, думал, если и здесь не будет, поеду в центр. Купил, – Степанович надавил на пакет, в котором лежал хлеб, – немного чурствоват правда, да ладно сойдёт,– махнул он рукой.
– Вот видишь, здесь всегда помогут и нальют, – весело подхватил кудрявый парнишка лет 25, без одного переднего зуба. Ну, раз зашёл, так может, и выпьешь с нами Степаныч? – больше утвердительно, чем вопросительно, спросил он, протягивая через стол Степановичу, бокал с пивом.
– Спасибо за оказанное доверие, Дима, но вы, же знаете, я не пью, – шутливо отказался Степанович, обведя взглядом, всех сидящих за столом.
– Так это же пиво, что пиво ни когда не пил? – удивлённо спросил лысый, который сидел на противоположном углу стола.
– Пил, и ещё как пил, и не только пиво, – улыбнувшись, сказал Степанович.
– Так, что же случилось, закодировался что ли? – не унимался лысый.
– Да нет, бросил и всё, это сейчас Ваня закодироваться на каждом углу можно, а тридцать лет назад с этим было сложнее, – ответил ему Степанович, в крайнем случае, в ЛТП отправить могли, месяцев на шесть, но я ни кого не знаю, кому это помогло.
– И что, просто взял и бросил? – с интересом спросил Дмитрий, запивая пивом водку из бокала, от которого отказался Степанович.
– Да нет, не просто, очень даже не просто.
– Так раскрой нам свой секрет, может и мы бросим, а то уже 40 раз бросали, всё ни как не бросим,– смеясь и поглядывая на остальных, попросил Иван, закусив свою порцию, коркой чёрного хлеба, предварительно понюхав её.
– Что вы к человеку прицепились, пьяницы, пьёте, и пейте себе на здоровье, – прервал, собравшихся тот, кто подзывал Степановича. И обращаясь к нему, добавил,
– Ты Степаныч не слушай, этих алкоголиков.
– Да нет Саша, всё хорошо, я с удовольствием расскажу вам свою историю, тем более, что время у меня ещё есть, мне за внуком в садик к шести, так что успеем.
Степанович достал из кармана серого пиджака металлический портсигар, медленно вытащил из него сигарету, отломал половину, вставил в короткий мундштук, и прикурил. Вторую половину аккуратно положил обратно, в портсигар, и начал свой рассказ.
– Как и Ваня, – Степанович, улыбнувшись, посмотрел на лысого, – Я тоже бросал пить раз сорок, а то и больше, но всё у меня, как то не клеилось, так, что начну я с последнего, и самого главного, что бы ни утомлять вас, и не задерживать.
– Так вот, есть на свете люди, которые не любят зиму, мороз, снег и прочие метеорологические явления. Есть люди, которые не любят осень с её бесконечными дождями и лужами. Но бывают и те, которые не любят лето, жару и солнце. Я, конечно, имею в виду, не тех, кто проживает, ну скажем в Африке, понятно, там жара всем порядком поднадоела. А я говорю сейчас, о жителях наших средних широт, у нас такого человека встретить можно крайне редко. Не даром, все наши земляки едут отдыхать на юг, туда, где больше солнца.
И представьте себе, что одним из таких индивидуумов был я. Я мог часами ходить под дождём, шлёпая по лужам, как мальчишка. Мог ходить по морозу, когда метель так и хочет засыпать тебя с головой, но я, ни как не мог перенести жару и солнце.
Ну что зимой, ну холодно, так ведь можно одеться потеплее. Если вас не устраивает дождь, пожалуйста, надень резиновые сапоги, зонт в руки и вперёд, а что прикажите делать, когда солнце печёт, прямо вам в голову и спасения от него нет даже дома.
И как только наступало лето, я не знал, куда мне прятаться, от назойливого и вездесущего солнца. И хотя, если сказать честно, лето у нас и не особо жаркое, а солнце и вовсе не так уж часто балует нас своим вниманием, мне и этого было достаточно, и все солнечные дни, являлись для меня, сплошным кошмаром. Я всегда с нетерпением ждал, когда же это треклятое лето закончится, – Степанович стряс пепел, в пепельницу, которая стояла посредине стола и продолжил.
