Дженнифер стоит у самого забора, прильнув щеками к доскам. Никогда его занозистым шпалам, изъеденным дождями, не выпадала такая честь. Деловой костюм добавляет театральной академичности, словно она – последний зритель величавой природной антрепризы, замерший в ожидании развязки. Силуэт ее – сизая тень, лишь алая окаемка, как нимб, очерчивает разбросанные ветром длинные волосы. Багровый солнечный свет признает только оттенки красного и черного. Черный костюм кажется темно-малиновым со спины. Черно-белая кинопленка сквозь красную линзу…
Прикладываю ладонь ко лбу козырьком. Сдавленные светом глазные яблоки будто обдает холодной водой. В красной пелене проступают детали.
Она стоит, схватившись руками за доски, и по-женски сжимает кулаки, отставляя большие пальцы вверх. Но пальцы не спокойно лежат на дереве, а впиваются в него ногтями. Я заметил это не сразу и вновь подумал: интересно бы увидеть ее глаза с той стороны. О чем она думает? Ни одна деталь ее образа, заметная со спины, кроме этих ногтей, не выдает ее. Словно вспомнила она, что давным-давно хотела бы вырваться на волю, но не отсюда, с моего участка, у которого есть калитка, а откуда-то еще…
Впрочем, наверняка мне знаком ее теперешний взгляд. Полные солнца и скорби глаза. Вспомнить хотя бы пленного арабского мальчугана, который смотрел из-за решетки фургона, когда его отца с подельниками уводили наши коммандосы. Мальчику было плевать на едва утихшую стрельбу, на наши уговоры и на собственное будущее. Он знал лишь, что видит отца в последний раз. Крег рявкнул ему по-арабски «все будет хорошо»; лучше б промолчал…
Огромное озеро раскаленной магмы. Будто высоко в небе разверзся вулкан и залил лавой добрую половину горизонта. Лениво, словно крем, лава стекает за край леса, за кулисы, не желая торопиться, пока в зале не зажгут свет… Тогда солнце было таким же, только вместо леса вдалеке подрагивала неровная кромка пустынных гор, а сцена простиралась во все стороны, насколько хватало глаз. Хмурое, надменное солнце. Сварливый вахтер, вынужденный наблюдать одни и те же осточертевшие лица каждое утро и вечер вот уже пятый миллиард лет…
Дженнифер шевелит рукой, и на миг колет глаза солнечный блик на ее роскошных часах, которые я заприметил еще утром, а Деев просветил, что они от Джулио Монтинатти. В офисе подобные носит лишь блистательная наша Сьюзан Морт, взявшая под них отдельный кредит, ибо на зарплату такие не купишь. А про зарплату Дженнифер Деев мне ничего толком не ответил…
Боже, что за глупости опять лезут в голову! Ведь совершенно неважно, какие на человеке часы, когда он обо всем забывает и отдается внезапному порыву, молчаливой откровенности перед чем-то необъятным. Битых двадцать минут Дженнифер не сводит глаз с заходящего солнца. То ли сто лет не была за городом, что вполне вероятно с нашим затворническим режимом. То ли, как и мне, есть что вспомнить…
*
Утром мы были еще не знакомы, и день начинался многообещающе.
В третий раз за месяц остался голодным из-за того, что тупоголовый дрон-коптер не смог считать маячок на моем балконе. Прокатался все утро вверх-вниз мимо окна, держа в лапах коробочку с вожделенным омлетом. А когда мне надоело, и я высунулся, чтобы поймать и отнять свой завтрак, он неудачно зацепился винтом за парапет балкона и чуть не резанул остальными винтами мне по рукам. Выровнявшись, он ушел на аварийную посадку. Лапы свои при этом разжал. Фаршированный фермерской ветчиной и пассированными томатами омлет шмякнулся о мостовую, где и остался на радость птичкам.
Из кафе, разумеется, позвонили, задабривали бонусными баллами и умоляли дождаться нового омлета. Но пешие курьеры от них добираются минут по сорок, а с роботом неудача бы повторилась.
Утро без завтрака предвещает все мыслимые беды, и так и случилось. У моего оверкара сбойнул контроллер антигравитатора, отчего всю ночь машина провисела в полуметре над землей. Аккумулятор от такого почти иссяк. Хотел я по дороге разгрести почту, а пришлось взяться за штурвал и на минимальной высоте доползти до ближайшей заправки. Все батареи на замену за утро разобрали, так что полчаса куковал, пока шла экспресс-зарядка. Оказавшийся поблизости праздношатающийся слесарь сунул нос под капот и экспрессивно констатировал скорую кончину контроллера. Отхреначить его, выкинуть на хрен да купить новый, был дан мне совет, пока машина на ходу. А контроллер, даже неоригинальный, стоит тысячи полторы…
Список злоключений выглядел безобидно, пока я не добрался до офиса. Едва миновал проходную и вскочил на травелатор, планшет под мышкой зажужжал сообщением. Новенькая секретарь велела немедленно зайти в комнату секьюрити. Второй этаж, налево, прямо по коридору. Так и написала: «зайдите немедленно». Мальчик я ей, что ли? Вздумала напугать меня словом «секьюрити», а то мало я прослужил с оружием в руках… Спрыгиваю с травелатора и заскакиваю в уходящий лифт, придержав двери. Прыгать не стоило, нога болит…
Да, началось-то с того, что спросонья неудачно встал с кровати и подвернул ногу. Теперь весь день хромать.
В комнате с табличкой «Corporate security dept.» было тихо и попахивало куревом. За терминалами сидели трое незнакомых мне сотрудников. Уж не знаю, кто им разрешил курить. Наняли их недавно, но о курении у нас инструктируют в первый же день.
Помнится, летом на планерке Деев поднимал вопрос о собственной службе секьюрити. Корпоративная безопасность, заявил он, отсутствует у нас как явление, как иммунитет у пингвинов. Мы, говорит, привыкли жить в тепличных условиях под крылом ПАК и не думать о сколь-либо большей защите, чем глушилка банальных кибератак. Долго он дискутировал с Рустемом Аркадьевичем, который ратовал за всесильность ПАК и придирался к Дееву по всевозможным мелочам. Тем не менее, выходит, Деев своего добился…
Я вошел, все одновременно подняли на меня головы и через секунду уронили обратно. Какая слаженная команда, прямо ух!.. За двумя терминалами сидело двое очкариков, похожих, как две капли воды. Даже рубашки, белые в крупную синюю клетку, на них были одинаковыми. Может, они были и близнецы, я не рассмотрел. Сутулые спины, взгляд не от мира сего, упертые в экраны лбы. Непонятно, какую безопасность они нам обеспечат в случае вооруженного захвата. Разве что уйдут с головой в свою виртуальность, и их не заметят.
Но за третьим терминалом восседал такой колосс, словно у них было разделение труда. Он – оплот силы физической, а очкарики – силы интеллектуальной. Стул под ним болезненно скрипел при малейшем движении тела. По массе оно наверняка перевешивало обоих очкариков вместе. Здоровенные хмурые глазищи глядели в монитор.