Рассказ – финалист конкурса «Темные светлые духи Рождества» портала Fulllib
Двадцать пятое декабря – Католическое рождество, а погода как в марте. Снега нет, тепло, на смородине почки набухают, трава везде зеленеет. Люди говорят, даже грибы в лесу опять появились. Вечером я пошел к пацанам, жгущим костер на карьере. Сегодня не повезло. Опять прицепился второгодник Вацик Либерман по кличке Череп, он же Два мосла и кружка крови, он же Скелет. Кличка Череп была вполне заслуженной – кожа так обтягивала лицо, что однажды на уроке анатомии биологичка объясняла строение череп, человека, используя Вацика как наглядное пособие. Тем более что гипсовый череп с останков избитого и поломанного школьниками скелета незадолго до этого украли.
Череп, который Вацик, дважды оставался на второй год и теперь был моим одноклассником, что позволило биологичке еще два года использовать его в качестве наглядного пособия. Как и многие второгодники, Вацик не любил тех, кто был младше и умнее.
– Здорово, Финн, – преградил мне дорогу к костру, вокруг которого сидели пацаны, задумчиво пускавшие по кругу сигарету и полулитровую бутылку пива. – Чего приперся?
– Здорово, – вопрос я проигнорировал.
– Здоровей видали, хи-хи-хи, – в дополнение к дурацкому облику природа и родители-алкоголики одарили Вацика и совершенно идиотским смехом.
Злые языки поговаривали, что именно из-за смеха он и оставался на второй год. Я промолчал, ожидая пока затихнет скрежет, вызывающий ассоциации с ржавыми ведрами и скелетами, совокупляющимися на жестяной крыше.
– Так как здоровье? – отскрежетав, спросил Вацик.
– Живой пока, в череп не кашляю.
У костра засмеялись.
– Ты что сказал? – Вацик нахмурился, подозревая подвох. – Ты кого черепом назвал? Меня? – замахнулся.
Я молча принял боксерскую стойку, ожидая продолжения.
– Да я тебя! – горячился он. – Кровью ссать будешь! Потом не откачают! Один удар по голове, второй по крышке гроба!
Ударил, я подставил плечо. Еще удар, я уклонился, смазав его левой по ребрам.
– Так значит? – Череп отшатнулся и озадаченно посмотрел на меня. – Так?
– Врежь ему! – непонятно кого подбодрили от костра.
– Что «так»?
– Не хочешь по хорошему, значит?
– Это как?
– Это? – внезапно шагнув вперед, ударил ногой в живот.
Я согнулся, и схватился за живот.
– Вот так это! – обойдя, обрушил на мою спину и почки град ударов. – Будешь знать, как надо старших уважать, – пнул, сшибая на землю и вернулся к костру.
– Здорово ты его, – сказал кто-то из пацанов, – одноклассник все-таки, не надо так.
– Я сам решу, кого и как! – Вацик присел к костру.
Продолжился прерванный моим приходом разговор.
– Всегда такое в Рождество бывает. А вот еще дед Игнат говорил, – рассказывал рыжий выдумщик Леха, – что у кладбища ночью встретил барашка.
– И что? – спросил Димка, еще один мой одноклассник.
– А то, – Леха понизил голос, – что не простой барашек был. Дед ему: «Бяша, бяша», а барашек стоит, не подходит. Ну, дед видит такое дело, сам подошел, погладил. Говорит: «Бяша, бяша», а барашек вдруг оскалился, да как скажет в ответ «Бяша, бяша» и захохотал. Дед отскочил, а барашек и исчез, как не было его.
– Чегой-то? – не понял кто-то из пацанов.
– Потому, что это Сатана был, – убежденно сказал Леха.
– Да брешешь ты, – сказал Череп. – Не было такого. И овец в округе давно никто не держит.
– Ничего не брешу, вот те крест, – Леха размашисто перекрестился. – И Людка, соседка, тоже мамке про этого барашка сказывала. А если не веришь, то сам возьми и сходи ночью на кладбище. Слабо?
Глаза всех скрестились на Вацике.
– Сегодня же не то Рождество, – начал юлить Вацик, – католическое, не наше.
Я встал с земли, подошел к костру и тоже уставился на него:
– Слабо? Тем более, если Рождество не наше, то и бояться тебе нечего?
– Ты чего вякаешь? – дернулся Череп. – Еще хочешь? Мало?
– Не, ты стрелки не переводи, – Леха выставил ладони – и к нему не лезь. Слабо на кладбище ночью сходить?
– Ничего мне не слабо, – пробурчал Череп, буравя меня ненавидящим взглядом, – сегодня же и схожу.
– Как мы узнаем, что ты ходил? – спросил Димка.
– Со мной пошли, посмотришь.
– Нашел дураков. Одному страшно, так других с собой зовет.
– Не страшно мне! Пацаны, давайте кто-нибудь со мной?
– Мы Рождество будем отмечать, – зашумели пацаны. – Бухнем в клубе. Ты вызвался – тебе и идти.
– Давай так, – предложил Леха, – уже почти стемнело. Я через полчасика принесу краски, у бати есть в сарае. Ты нарисуешь на дереве посреди кладбища крест, а мы завтра посмотрим. Если будет крест, значит, ты был, если нет, то зассал.
– Сам ты зассал! Неси свою краску!
– Рано еще, – Леха отвернул рукав и посмотрел на старенькую «Электронику», – барашка надо в полночь ловить.
– А если поймаю вашего барашка?
– Тогда мы с пацанами тебе ящик пива купим. Идет?
– Идет, – Вацик почесал затылок, что-то соображая.
Время шло, темнело, пацаны расходились по домам. Я тоже пошел, но не домой, а сделал крюк и, убедившись, что никто не видит, пошел на кладбище. По пути подхватил коромысло, забытое кем-то у колодца. На кладбище было тихо и спокойно и даже комары летом не донимали. Незаметно я задремал. Проснулся от звука осторожных шагов.
– Бяша, бяша, – негромко звал Вацик, неуверенно шагая среди могил. – Бяша, бяша.
Я осторожно прокрался следом, стараясь не шуметь. Впереди смутно белело какое-то пятно.
– Бяша, бяша, – Вацик остановился, видно почуяв меня, и стал медленно поворачивать голову.
Я замахнулся.
– Бяша, бяша?
– Черепяша! – обрушил коромысло на затылок, словно отбивая битой мяч в лапте.
Раздался хруст, словно силач – сосед дядя Коля раздавил пальцами грецкий орех. Вацик рухнул лицом вниз. Звякнула о могильную оградку отлетевшая банка с краской.
– Черепяша! Черепяша! – молотил коромыслом, дробя череп. – Вот и все.
– Бяша, бяша… – к телу медленно вышел из темноты белый барашек.
Я уронил коромысло и осторожно попятился, стараясь не запачкаться в крови и испуганно глядя на барашка.
– Бяша, бяша… – повторил барашек и вдруг жутко улыбнулся, оскалив длинные клыки.
Глаза его налились красным светом и барашек начал, жадно чавкая, пожирать тело Вацика. Я, остолбенев, смотрел на страшное пиршество.
– Баша, бяша, – барашек поднял окровавленную морду, посмотрел на меня и вдруг дико, истошно захохотал.
Я развернулся и кинулся прочь. Не помню, как добежал до дома и всю ночь дрожал, лежа в кровати. Под утро пошел сильный дождь. Тело Вацика так и не нашли. Бабка Шура Ермолаева, идя через кладбище, нашла окровавленное коромысло с клоками налипших волос. Приехавший участковый списал коромысло на происки местного хулиганья.
