© Наташа Денисова, 2016
© Оксана Денисова, иллюстрации, 2016
ISBN 978-5-4483-2982-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
мама мыла рому,
шумного мальчика с россыпью солнц-веснушек.
во дворе падали сбитые дождем спелые вишни.
соседская собака лаяла на смешную лягушку,
меркуриевый чай остывал в алюминиевой кружке.
рома смотрел на деревья вокруг большие,
лунную пыль тревожили проезжающие машины.
и дома – как кометы,
воздухом пойманные за хвост…
через четыре лета рома пойдет в первый класс.
затем научится читать книги о том, как гагарин
все земное и смертное отвергает.
через пятнадцать зим,
за первой школой спрятавшись от холода в магазин,
одевшись в нелепый свитер,
рома будет ждать девочку с глазами аэлиты.
она не придет.
а через год
ему в руки дадут пулемет.
на дворе девяносто четвертый —
рассчитайтесь-ка на солдат и мертвых.
марсианское небо в дыму ночном
заменит беззвездный вакуум чечни.
на расстоянии выстрела он сравним
с горизонтом событий.
– ты представляешь, я видел,
как циолковского привязали к танку
и по грязи волокли!
что они сделали с нами, мама?
я чувствую, как во мне
проснулись все реки моей земли!
мама мыла рому.
и никак не могла вымыть из него, неживого,
свинец войны.
мама мыла рому,
мальчика, превратившегося в неостывающую звезду,
как половина мальчиков нашей страны.
согласие с несправедливостью малой
есть согласие с несправедливостью любой.
вне времени существует место,
где христа до сих пор уводит конвой,
где люди с глазами вороньими
смазывают веревку мылом и подают есенину.
от окамененного нечувствия спаси меня.
мы идем по земле, будто мы не сильные,
словно сотворил ты нас безголосыми.
а снаружи москва так шумит осинами,
так шумит березами.
это здесь во тьме, это здесь тайком
прятали солнца свет
под красным скоморошьим колпаком,
это здесь конь блед
одного за другим сбрасывает всадников,
это здесь в сорок пятом
состарившихся сыновей
узнают по родинкам.
мать моя – огромная рыдающая юродивая,
в цветастой юбке от таймыра и до байкала.
знай же, женщина
с губами от холода смородиновыми,
я тебя никогда не предавала.
я была с тобой, когда голосила аврора,
когда смеялись неистово люди пришлые,
я была с тобой и в радости, и в горе,
словно мы друг для друга вовсе не лишние.
и сейчас же пусть бог услышит нас,
выключай свои электрические небеса.
очень просто теперь узнать русского —
такие у нас глаза,
словно с каждого списывают образа.
если бы можно было творить из земного праха
деревья, удерживающие небеса,
ангела златые власы,
блуждающую звезду…
если бы можно было что-то иное —
вечер, запах грозы,
жар пламени —
разве срастил бы ты кости адамовы?
разве отпустил бы его из небытия?
кровь, сделанную из зари,
голос, срывающийся на крик, —
все ты ему отдал.
здесь, на земле,
маленьких детей так бросают в воду,
чтобы они научились плавать.
но, господи, слишком жестоко
разъединять сплавы.
не делай так никогда.
я слышу, как окликает меня адам
под этим шумящим солнцем.
я все время чувствую,
как меня вытаскивают из под его сердца.
я все время чувствую,
как меня вытаскивают из под его сердца.
я, юный пионер ссср,
перед лицом своих товарищей
клянусь: я стану тем, кто уцелел,
в стране, которая едва ли еще
вдохнет алого апрельского воздуха,
торжественного апрельского воздуха.
я возле нее
как около матери.
я стану лучшим в черчении,
в математике…
я клянусь горячо любить и беречь
свою родину,
когда она всех одноклассниц
растащит на подиумы,
в подворотни темные,
я клянусь запомнить глаза ее
не дешево-томными,
а пронзительно честными.
я пионер ссср,
и в истории место мне
уготовано там, за забором памяти.
я клянусь жить, учиться, бороться,
когда вы меня оставите…
вы – маркс, энгельс, ленин —
только имена
во взорванной вселенной
страны исчезающей.
и когда мы уйдем с товарищами
в девяносто четвертом на бойню —
я о вас вспомню.
если смерть отворит шлюзы,
и черная нефть ее крови
подступит к горлу —
я клянусь
выполнять законы пионеров советского союза,
я клянусь не считать его мертвым.
есть вещи, от которых не принято сходить с ума.
так странно, что из детей вырастаем мы.
странно, что мы терпим себя,
свыкаемся с собой, будто с новой одеждой,
совершенно равнодушные, совершенно не нежные.
все это – как цветение души, и то,
что цветения неизбежнее.
запах реки разливается
как только ты распахиваешь глаза.
ты несешь в себе серебро всех встреч и разлук,
тихий голос какого-то случайного человека из метро.
что-то трепещет внутри, будто взведен курок,
и каждый шаг приближает к выстрелу.
бывало, лет в десять стоишь на висячем мостике,
внизу бежит псекупс.
так шумит, что закладывает уши.
и ты не знаешь, что будет лучше —
остаться здесь и слушать,
или уехать к чужой воде…
но только навсегда, обязательно навсегда.
все эти книги о том, что каждый из нас солдат
невидимой войны без ружей и автоматов,
о том, что только лишь сердце свято,
и оно выведет тебя из любой тьмы…
зачем эти книги читали мы,
именно мы?
у меня есть белое платье, белое от зимы,
есть какая-то далекая спрятанная тишина,
и молчание мое, как неопалимая купина,
бережет меня от бога этого мира.
и если спросишь – во что я теперь верю?
я отвечу – «мы играли вам на свирели,
и вы не плясали, мы пели вам плачевные песни,
и вы не плакали…»
звезды так…
так незаметны над этими флагами.
мы слушаем, который год слушаем
как медленную симфонию,
вместо сообщений по радио, звонков телефонных
огромный шумящий океан.
там, на земле,
наши одноклассники женятся на хороших девушках,
они рожают им красивых детей.
дети ждут, когда божья коровка
принесет с неба хлебушка,
а на небе только мы и звезд рой.
мы всегда мечтали стать мореплавателями,
или, на худой конец, строителями космических судов.
мы не понимали, что главное —
смотреть, как воздух касается пахнущих домом трав.
я скучаю по тебе. или нет еще.
я даже не знаю, знакомы ли мы уже.
здесь время приобретает другой счет.
не хватает дождей.
человек обречен на отсутствие выбора —
существовать в рамках парадигмы земли.
и звезды – как неподвижные идолы,
которых кто-то смастерил из разных сортов глин.
наверху все кажется таким незначительным —
расставания, трагедии, страшные сны.
в тишине звенящей и оглушительной,
под блеклым светом чужой луны,
в мире, где отделяет от смерти
обшивка шаттла и желание понять хоть что-нибудь,
любой шум звучит как твоя непроизнесенная клятва
всегда рядом быть.
советский союз никуда не исчез,
и мы все оттуда.
мы, как человек из детской сказки,
живший внутри кита,
существуем внутри его трупа.
нас взрастили, как плевел,
у фабрик и мертвых заводов,
прививали нам ложь,
добавляли ее в воду.
заставляли идти туда,
куда скажут старшие,
а старшие были не нашими.
нас запирали в успешные жизни,
как в клетки,
