Глава 1. Восходящая звезда
Мария в последний раз оглядела себя в зеркале и, махнув рукой на свой внешний вид, толкнула тяжелую дверь со строгой жестяной табличкой «Отдел кадров».
– Можно?
Дородная тётка в синем шерстяном костюме, что-то вдумчиво читавшая за массивным столом, подняла голову и устремила на Марию пустой взгляд:
– А вы по какому вопросу, девушка? – тон ее голоса выдал недовольство и признаки простуды.
– Я по объявлению… насчет работы. Мне звонили, что я могу подойти…
– Аааа… – тётка с большой неохотой захлопнула книгу с красноречивым названием «Невольники страсти» и кивнула на чёрное кожаное кресло с высокой спинкой:
– Садитесь. Представьтесь.
– Спасибо, я Мария… Мария Лазич. – она опустилась на указанное место, а тётка принялась с деловым видом копаться в бумагах. Не найдя среди них нужной, она смачно ругнулась себе под нос и сняла трубку допотопного дискового телефона:
– Аллоу! Ириша, что у нас там с вакансиями?.. Да нет, не с теми… Тут какая-то просто Мария пожаловала… Ага… Ясно… Приходи кофе пить и журнал захвати заодно. Ну да… вот и я о том же… Слушай, а бланки-то ты куда засунула? Понятно. Ну всё, милочка, до встречи.
Кадровичка швырнула трубку на рычаг, сунулась в нижний ящик своего обширного стола и, жестом фокусника выхватив оттуда нужный бланк трудового соглашения, протянула его Марии:
– Заполняйте, только разборчиво! Кем устраиваетесь?
– Хотелось бы актрисой…
– Шутница! – фыркнула собеседница. – Думаешь, у меня времени навалом, шутки с тобой шутить? Так кем – уборщицей? Или официанткой?
Мария равнодушно пожала плечами и повторила себе:
«Если не заплачу аренду за следующий месяц, меня попросят с вещами на выход, а если не куплю себе новые ботинки, то остаток осени прохожу босиком… Но ее вряд ли интересуют такие подробности…»
– Я бы хотела совместить обе должности… если возможно.
Вопреки ожиданию, тётка вовсе не удивилась, только скептически скривила полные ярко накрашенные губы:
– А здоровьичка-то хватит – совмещать?
– На здоровье не жалуюсь. Пока.
– Ну и славно. Тогда вот… – новым факирским жестом она извлекла из недр стола ещё одну пустографку и шлепнула её рядом с первой – заполняйте оба бланка. Завтра можете выходить. Аванс четвертого числа каждого месяца, зарплата двадцать первого.
Мария ещё не успела заполнить до конца второй бланк, а кадровичка уже заграбастала первый, бегло его просмотрела и принялась вводить новую работницу в курс дела и объяснять ей обязанности, покровительственно перейдя на «ты»:
– Значит так, Маша… Лазич. Ты молдаванка, что ли, по папе?
– Нет. Сербка… Папа серб, мама русская.
– Хммм, я так и подумала. По уборке на тебе будет весь второй этаж, а гримёрки и зал убираешь только в паре с Линой. Кафе на третьем этаже, обслуживает только сотрудников театра и тех, кто по приглашениям… Работа сменная, через день… Ну в смысле – день уборка, день в кафе. Один выходной в неделю фиксированный, один плавающий. Поняла?
– Да.
– Умница. Так… на работе не пить и не курить, подружек-любовников за кулисы не таскать, ничьих телефонов никому не давать. Это тоже понятно?
– Вполне. – рассеянно кивнула Мария, пытаясь сосредоточиться на заполнении бланка. Тётка, к счастью, отстала от нее с поучениями, и примерно минута прошла в относительной тишине. Но когда Мария протянула ей готовую бумагу, дверь внезапно распахнулась, с грохотом ударившись о стену, и к ним ввалился высокий и превосходно сложенный парень лет двадцати восьми-тридцати, рассерженный и, кажется, слегка нетрезвый.
– Что за странную новость я узнал только что, а? – прямо с порога он набросился на владычицу кабинета – Чем это вы, Лидия Петровна, собираетесь испоганить мою трудовую книжку и мою безупречную, нет, без-упреч-ней-шую репутацию?
– Вот что, Бердянский! Еще одно такое явление – и ты не только выговор получишь, ты у меня из труппы в два счёта вылетишь! Понятно, мальчик?
«Бердянский?..»
– Да чхал я на все эти ваши выговоры! – темноволосый красавчик, поименованный Бердянским, шагнул вперед, размахивая руками, зацепился за кресло, в котором притаилась Мария, и едва не растянулся на полу. Но подозрительно ловко для пьяного выправил баланс и продолжил своё наступление:
– Лидия Петровна, для меня времена дневников и двоек по поведению успешно закончились лет пятнадцать назад! Усвойте себе это уже раз и навсегда! Я вам не мальчик, чтобы вы меня отчитывали, как… как хулигана на перемене! Раз вам так это нравится, идите директором в школу, а здесь театр, театр! Понимаете вы сие, формалистка хренова?
– Андрей! – проигнорировав с ледяным спокойствием бушующего перед ней молодого человека, Лидия Петровна обратилась к кому-то, оставшемуся за дверью – Не прячься, я тебя заметила! Иди сюда и уйми своего приятеля, или я позову охрану, и будем составлять акт о пьянстве на рабочем месте.
– Да вертел я эту вашу охрану на…!
– Паша, Павлуша! Ну все, кончай буянить, пойдем! – явившийся на зов грозной кадровички угловатый парень с растрёпанной рыжеватой шевелюрой резво потащил смутьяна к выходу, а по дороге продолжал увещевать с материнской заботой:
– Все, не кипятись, ты своё пари выиграл…
– А ваш акт засуньте себе в…
– Шшшш! Ни слова больше! Идём-идём уже в буфет!
Андрей с трудом вытолкал из кабинета своего приятеля Павлушу, чей возмущённый голос еще какое-то время доносил до Лидии Петровны всё, что его обладатель о ней думает.
Мария, на протяжении этой бурной сцены сидевшая в кресле тихо, как мышь, была готова узреть на лице кадровички что угодно, только не… широкую улыбку, обращенную вослед ушедшему хулигану.
– Ох, Бердянский, Бердянский! Ну что за несносный мальчишка! Артист от Бога, творческая натура, чёрт его побери…
Тут она вспомнила про девушку, только что принятую в штат служителей Мельпомены, и по-свойски предложила:
– Давай-ка мы с тобой кофейку тяпнем, да? Работать начать ты завтра успеешь, а я тебя сейчас такими конфеточками угощу… ммм… пальчики оближешь! Этот оболтус мне их сам и подарил, кстати, пару дней назад.
Призыв к распитию кофе прозвучал в ее устах, как тост, и Марии ничего не оставалось делать, как согласиться:
– Кофе я люблю, спасибо.
Мельком посмотрев за окно, где хозяйничал беспросветный ноябрьский дождь, Мария порадовалась неожиданному радушию этой грозной мадам, любительницы сентиментальной женской прозы, шоколадных конфет и молодых буйных парней.
Павел Бердянский… Почему ей самой так встревожило душу это имя, словно нарочно придуманное для театральной афиши?
