Старая библиотечная книга
Он истребитель. На крыле у него несколько пробоин от крупнокалиберного пулемета. И одна – на кабине пилота. Одна стойка шасси слегка подвывернута… но он держится молодцом и подруливает к ангару.
Он не был настоящим истребителем. Он был истребителем на картинке в старой книжке. Страница сто семнадцать.
Много лет его рассматривали чьи-то глаза и трогали чьи-то пальцы. Были и совсем юные, и взрослые, и уже пожилые. При взгляде на картинку мальчишескими становились глаза и у взрослых, и пожилых, да и у некоторых девчонок.
Он помнил, как одни пальчики повзрослели, потом вернулись и показывали картинки с необычным самолетом уже другим… и он почувствовал, что этот тоже истребитель.
Приходилось рассматривать искоса. Обидно. Почему эти картинки показывают кому-то, а не ему? Он ведь совсем не чужой ни этим мальчишкам, ни тому, на чем они летают…
Немного угловатым почерком (наверное, паренек) на полях: «Знаешь, почему наша страница 146? Наш самолет на 117-й, тебе 14, а мне 15».
Красиво выведено (должно быть, девушка): «Я догадалась».
Он: «Поступил в летную школу».
Она: «Поступила на иняз».
Он: «Немного переквалифицируюсь. Не могу сказать на кого».
Она: «Я тоже… тоже не могу сказать».
Он: «Жалко, что наши каникулы никогда не совпадали…»
Она: по-немецки.
Он: по-французски.
И розочка. И еще одна, и еще…
Дальше ничего.
Командировка в небольшой городок.
Испытательные полеты. В местной библиотеке взял с полки довольно потрепанную книжку – значит, ее читают…
Запоем прочитал страниц сто до картинки с истребителем. Что-то было в этом самолете.
Брал книжку в полеты – пусть старый Як почувствует, что и сегодня машины что-то могут.
Пора домой. Зашел сдать книжку. А в библиотеке пожар. Вокруг говорили, что ее расформируют, откроют новую.
Книжка поехала в другой город.
Там подрастал мальчишка. Ему будет интересно.
Ему было обидно. Оно было в самом начале, но его никто не читал. Даже не заглядывал. У него не было картинки, да и на следующей странице не было.
В один из дней мальчишка, который его все время пролистывал, открывая томик сразу на середине, взял книгу и они с дедом куда-то поехали. Там они слушали пожилого человека, а потом мальчуган протянул книгу ему. Человек открыл на предисловии и прочитал его… и еще раз, и еще… пошептал губами имя того, кто его, предисловие, написал.
Потом вынул старинную ручку и, царапая страницу, размашисто расписался. Одним росчерком нарисовал самолетик – и вернул книгу мальчишке. Они ехали домой. У предисловия появилась надежда: у него была картинка. Может, к нему будут заглядывать.
Вообще-то, их не было в старой книге, но память, память о них была. Их помнили страницы 32 и 35, а может, и другие, хоть и не были так близки. Даже переплету как будто их не хватало. Никто не знал, что было на тех страницах. Вначале читатели на них не задерживались, а потом стали перечитывать по несколько раз, подчеркивать и выписывать что-то. В один зимний день пришли два серьезных, вдумчивых человека, взяли книгу с полки. Пытались закрасить что-то на страницах 33 и 34, но передумали. Вырезали целый лист острым перочинным ножом и бросили в печку.
Много лет прошло. Все страницы поистрепались и скоро сами начнут выпадать, но рез от того ножа как новенький. Как будто его сделали вчера.
Ее андроид вздрогнул.
Очередной рекламный месседж…
