Не стихия разбушевалась – напротив, явлена логика вещей. «Кризис» – неверное слово, многозначительно-бессмысленное, как и слово «разруха».
«Что такое разруха? – саркастически спрашивает булгаковский герой, профессор Преображенский. – Это ведь не старуха, которая бьет стекла». Профессор объясняет: «Если я буду мочиться мимо унитаза, то начнется разруха».
С такой же простотой следует отнестись к сегодняшней проблеме. Финансовый кризис – это не волшебник, стирающий нули в расчетных книгах. Расчетные книги (т. е. банки, фонды, министерства) существуют затем, чтобы регулировать нужды общества, – ведь одному богачу достаточно и сундука. Расчетные книги описывают не деньги, но их распределение, то есть социальные отношения. Значит, если случился кризис в расчетных книгах, есть дефект в обществе. Однако если крах был неизбежен – а он был неизбежен, – то это скорее особенность общества, нежели дефект. Обещания, данные гражданам (т. е. погашение кредитов за счет акций), не выполнили, надежды (т. е. акции) оказались несбыточными, свобода (эквивалент благосостояния) отменяется. Почему? Этот вопрос лежит не столько в области экономики, сколько в области этики.
Вообще, рассуждая об экономике, мы не упоминаем существенную вещь. В основу любой экономики положена цена человеческой жизни, вот что важно. Этим прежде всего и различаются азиатский и европейский способы производства, финансовый и промышленный капитализмы и т. д. Очевидно – и не раз декларировано, – что финансовому капитализму присущ наиболее высокий стандарт стоимости человеческой жизни, ради сохранения высокого стандарта и строилось то общество, которое объявили всемирной цивилизацией. Скажем, в экономике Древнего Египта, сталинской России, Северной Кореи человеческая жизнь стоила недорого. А в западной демократической империи нового типа – это самая важная ценность. Именно ради качества и стоимости отдельной жизни и выдавались кредиты банков. Шок случился сегодня не потому, что обесценились акции «Дженерал моторс», а потому, что обесценилась жизнь западного демократического гражданина. Раньше это были завидные акции – туда (в эмиграцию, в западное общество, в мораль рынка) хотели вложиться все. Кому не хочется жить жизнью гражданина свободного мира? А сегодня оказалось, что выгоднее вкладываться в Арабские Эмираты. Позвольте, а как же конституция и Джефферсон с Кондорсе? Полбеды, что акции «Дойче банка» упали на 60% – упали акции демократии западного образца. Мы же родину продали за эти акции, мы же туда вложили самое дорогое. Логическая цепочка проста: наибольшую свободу западная цивилизация связала с демократическим строем; так называемая рыночная демократия выбрала своим воплощением средний класс; средний класс сделал регулятором своего существования финансовый капитализм; финансовый капитализм в ходе своего развития произвел некий финт и лишил членов общества обещанной свободы. И это не есть ошибка – это есть особенность финансового капитализма и рыночной демократии. Найдите в уравнении, предъявленном вам сегодня, уязвимый пункт. Цивилизацию поспешили уподобить рынку? Свободу напрасно связали с прогрессом? Демократия не обязательно ведет к личной независимости? Благосостояние не есть эквивалент свободы? Средний класс не есть высшее достижение социальной истории? Что здесь неверно?
Профессор Преображенский (склонный к простым формулировкам) должен был бы сказать так: «Моральным было объявлено аморальное, и люди забыли, что такое хорошо и что такое плохо. Если один заберет себе то, что должно питать многих людей, и так же поступят другие, имеющие власть, если эти поступки не будут считать преступлением, но назовут доблестью и условием прогресса, тогда случится кризис. Если моралью общества сделается не взаимовыручка, а жадность, то в стране наступит финансовый кризис». Добавлю к воображаемым словам профессора одну лишь фразу. Финансовый кризис станет кризисом идеологическим, потому что кредиты, акции, проценты – это лишь тотемы, заклинания, присущие данной вере. А верили мы в цивилизацию как защиту от социальных потрясений. Некогда солдат Первой мировой обратился к историку Марку Блоку, сидевшему с ним в одном окопе: «Неужели история нас обманула?» Так и мы спрашиваем друг друга сегодня: неужели вера нас обманула? То была рациональная вера, не чета коммунистическим утопиям. И вдруг – лопнул шарик. «Надули – вот и лопнул, – так должен был бы сказать профессор Преображенский, – самая фальшивая из всех фальшивых акций – это глобальная цивилизация».
Однако профессор Преображенский данной формулировки не произнес. Он полагал, что буржуазная цивилизация несет порядок. Он не любил Маркса, приказал его сочинения спалить в печке. Это он, пожалуй, поспешил. Маркса пора цитировать страницами, зря его дураком назвали. А вот кого поспешили назвать умным – это еще одного профессора (схожего взглядами с булгаковским героем) Фрэнсиса Фукуяму. Не столь давно его сочинение о конце истории пользовалось ошеломляющим успехом: какая там борьба классов, нет никакой борьбы! Цель развития либерально-демократической цивилизации достигнута, варварство и революции отменяются, далее следует расширение границ цивилизации. Сколько умов вскипело от этой радостной перспективы.
Верхи не могут, низы не хотят, – но революционной ситуации нипочем не возникнуть, если среднему классу все по фигу. Это он, оплот демократии, великий средний класс, смягчает противоречия в обществе; это о его упитанный животик разбиваются волны народного гнева; это его достаток и убеждения служат примером для всего общества. Ты недоволен? А может быть, ты недостаточно предприимчив? Погляди, как живет сосед, – и возьмись за ум. Как говорила Маргарет Тэтчер, если мужчина не имеет к тридцати годам дом и машину, то он просто неудачник. Когда-то давно, во времена Французской революции, средний класс желал заявить о себе как о революционной силе. Он жаждал перемен, – совсем не то в наше время. Сегодняшняя беда случилась с людьми, которые никаких перемен не хотели вовсе, которые были даже еще консервативнее своего начальства. Никто так пламенно не обличал коммунистическую доктрину, казарму и уравниловку, как средний класс. Все поделить? Отменить привилегии? Как бы не так! Популярный анекдот заката советской эпохи звучал так: за что они (народ то есть) борются? Чтобы не было богатых? Чепуха, надо бороться за то, чтобы не было бедных! И мнилось – метод найден: переведем опасный пролетариат в статус среднего класса, сделаем из матросов – вкладчиков, а из рабочих – акционеров. Программа ваучеров – это ясный символ того, что произошло в истории в целом. Чтобы застраховать себя от дикого народа, надо сделать из дикарей – собственников. Практически это невозможно, а в кредит – пожалуйста. Так произошло повсеместно; горькая память о революциях, баррикадах и народных фронтах, о социалистах и анархистах заставляла выдумывать социальные программы, пособия, субсидии и кредиты. Следовало всех этих международных шариковых превратить в приемлемых соседей по лестничной клетке. Небось революционный пыл поубавится, когда обзаведешься акциями.
