1. Пролог
Я никогда не садилась в машину к незнакомым мужчинам. Думала, отказа достаточно. Как же я ошибалась. Кто задумал плохое, не спрашивает.
— Мы съех али с шоссе... — произношу шёпотом, стараясь скрыть панику, но та давно заменила мне воздух.
Асфальтовая дорога выводит на пустырь. Тяжёлые смоляные сумерки затягивают последние лучи солнца пасмурной шалью. Из темноты к машине выползают белёсые клочья тумана. Жуткое, богом забытое место...
— Здесь нам никто не помешает.
Вздрогнув, поворачиваюсь на безмятежный голос водителя.
В полумраке салона его глаза напоминают разбитые окна — чернильные провалы на небритом лице.
Центральный замок заблокирован, а потому я жмусь к пассажирской двери.
И то, что машина больше не едет, осознаю не сразу.
Какое-то время отчаянно озираюсь вокруг, надеясь увидеть признаки цивилизации. Но город остался далеко позади.
Мужская рука по-хозяйски ложится мне на бедро. Я взвизгиваю и крепко зажмуриваюсь, отчего-то веря, что если не буду смотреть, он отпустит.
Такая глупость... Он ведь чётко дал понять, что меня ждёт. Отморозок с хлёстким именем Лачо.
Его пальцы поднимаются к талии, а в следующий момент он перетягивает меня к себе на колени. Свободной рукой скользит по позвоночнику вверх и мягко, но настойчиво надавливает, заставляя склонить к нему лицо.
Затяжная секунда глаза в глаза, за которую я не дышу даже, кажется. Инстинкты подсказывают не делать резких движений.
Я жду, не знаю чего. Наверное, какого-то сигнала. Что Лачо накинется на мой рот, или звякнет пряжка ремня и появится стимул вцепиться в его чёрные как сажа волосы, чтоб причинить как можно больше боли напоследок. Но этого не происходит.
Он медленно моргает, а потом одержимо вздыхает запах моей кожи. Под самым ухом. То место, где он втянул воздух, огнём горит.
Всю жизнь таких, как он, обходила десятой дорогой. Его народ у меня в голове ассоциируется только с воровством и разбоем.
И Лачо тоже не из тех, кто чтит законы. Он держит меня неподвижно и жёстко, изматывая нервы чувством опасности, от которой заполошно колотится сердце и почему-то печёт губы.
— Не сопротивляйся. Я всё равно это сделаю, — хрипит он мрачным, злым голосом, будто...
Будто заранее прощения просит.
Какой бред...
2. Глава 1
Лачо
— ... И этот аферист! Этот Иуда вероломный! Меня кинул! — дышит на меня алкогольными парами собеседник.
Откинувшись на спинку кресла, прохожусь по нему оценивающим взглядом.
— А от меня ты чего хочешь, gadjo (не цыган)? — Отстукиваю рваный ритм по краю стакана.
— Укради для меня дочь олигарха Казанцева.
Мои пальцы, унизанные фамильными кольцами, замирают в воздухе.
— С чего ты взял, что я похищаю людей?
Руденко держит эту сеть подпольных казино с дневным оборотом в полмиллиона. Но мой отец имеет высшее звание в иерархии рома, а это почти весь север города. Я кто угодно, только не наёмник.
— Ну вы же коней воруете, — его гулкий вздох заставляет меня недоумённо вскинуть бровь. Едва гашу в себе желание закатиться хохотом. Представляю, как удивились бы такому пополнению четыреста коней под капотом моего немца. — Назови любую цену. Подонок заплатит сполна!
— Оплата вперёд, — играю на дурачка, прокручивая в уме варианты. Он выглядит достаточно отчаявшимся и пьяным, чтоб допустить такую оплошность.
— Ты, конечно, сын барона. Я понимаю, кодекс чести или что там у вас...
— Для gadjo в нашем кодексе нет привилегий, — перебиваю с презрением. Руденко явно недостаточно информирован о наших законах, раз такой борзый.
Мне становится скучно. Деньги и женщины не то, чем меня можно удивить. А что ещё он может предложить? Кураж? Сомнительный...
На зелёное сукно рядом с фишками ложится фотография светловолосой девушки.
Мой взгляд застывает.
Роскошная?
Не совсем то…
У роскоши есть цена, порой баснословная, но в целом конечная.
Её красота другая, вне ценников. Недосягаемая.
А я для неё кто? Дикарь.
Она и я — это не вариант. Разрыв шаблонов. Плевок в лицо здравому смыслу. И... да, я хочу украсть это диво. Себе.
Моё молчание расценено правильно и Руденко продолжает раскладывать на столе пасьянс из снимков.
— Дом под охраной, ночью по периметру гуляют собаки. Пять алабаев весом от половины центнера каждый. В отношениях ни с кем не состоит, в клубы не ходит.
— Вне дома она где-то бывает?
— Через сорок минут у Златы закончится персональное занятие по пилатесу. У студии ждёт машина. Твоя задача как-то умыкнуть её из-под носа охраны. Вот адрес и расписание занятий. Деньги получишь, когда Злата будет у тебя.
Злата, значит...
Это всё, что меня реально интересует. Но Руденко рано об этом знать.
— А где гарантии? — усмехаюсь, небрежно засовывая фотографии во внутренний карман куртки.
— Ну какие ещё нужны гарантии? — нервно похрюкивает он, залпом допивая бренди, — Связываясь с цыганом, я примерно представляю, что в случае провинности, рискую поймать пулю лбом! Представляешь, до чего меня довёл Казанцев?
— Мачете, — поправляю равнодушно.
— Что?
— Я приду к тебе с мачете.
— Ааа... Наслышан о твоём прозвище.
Я загадочно молчу. Пусть трясётся.
Само по себе убийство в нашем сообществе считается страшным грехом. Так повелось, что угнать табун или спалить деревню можно, а убивать ─ нельзя. Но это было раньше. Время диктует свои условия. Не зря урки всех мастей ни в заключении, ни на воле не конфликтуют с нами без серьёзных на то причин. Мы, ромы, всегда заступаемся за своих, кто бы перед нами ни стоял.
— Где встречаемся?
Прикидываю, сколько у меня времени, прежде чем Руденко поймёт, что я его кинул и даст команду зачистить всех. Нужно успеть вернуться на север, куда ни один gadjo с войной не сунется.
— Пока что хорошенько спрячь её. Я дам знать, когда состоится сделка.
Умно. На нашей территории даже Казанцев бессилен.
— Устроим этому аферисту такой головняк, какого у него в жизни не было! — загораются пьяным торжеством поросячьи глаза Руденко. — Сволочь такая… Мы все условия оговорили на старте. Я рисковал, но взамен попросил лишь стабильные двадцать процентов с чистой прибыли. Которой могло вообще не быть без моего капитала и связей. А теперь, когда он поднялся, Казанцев оценил мои вложения в пару миллионов, наплевав на все договорённости.
То-то я думаю, чего эти двое могли не поделить. Прибыль пилят. Со всего города соки сосут, упыри. Так ещё и друг другу в карман руки тянут! И на святое — семью замахиваются. Пиздец просто. Потом gadjo удивляются, почему мы их презираем.
— Задачу понял. У меня мало времени, — обрываю поток пьяных излияний. Не вижу смысла расшаркиваться. Это он обратился ко мне, а не я подвалил с предложением.
— Не подвели меня, цыган, а то я тебя... из-под земли... — подводит черту разговора Руденко.
