Позвонила в десятом часу — лишь в это время она оказалась одна. Мужа вызвали на работу из отпуска, наплевав на его прибытие из другого региона, через день уже закрытого из-за карантина. Она о карантине даже не думала. Она всё ещё не верила в него. Гриппом больше, гриппом меньше. Она и так из многочисленных ОРВИ не вылезает все зимы подряд. А то, что все твердят об одном — надоело до тошноты! Лишь бы из-за этой дурости в самом деле не ограничили передвижение! Мало того, что школы закрыли досрочно. У неё любовь, а все обсуждают какой-то вирус! Тем не менее что-то происходит в мире. Кажется, это не шутят уже? Правда? Да ну… Возникло ощущение чего-то знакомого, дежавю… Ах, да это же Скарлетт: «Война, война! Как это скучно! Все вокруг только и говорят о войне! Я говорю: никакой войны не будет! Я хочу танцевать! Ах, Эшли!»
Максим заговорил с интересом — он хотел узнать последние новости о войне, пардон, о коронавирусе. Что говорит муж, как сумел вернуться, прорвав блокаду Линкольна, тьфу ты, — успев за день до карантина, — и что происходит там. Первая фраза её повеселила, получившись несколько двусмысленной, хоть ничего не значила в самом-то деле: «Так он вернулся?» Хм. А ты надеялся, что он там на год останется?
Конечно, никаких вопросов о её прошлом побеге! Как же! — ерунда такая. Зато коронавирус! Судя по всему, он еще сейчас на работе. И завтра пациенты, и послезавтра…
— Мне все равно, я теперь в любой день могу, но вечером. Просто скажи, когда не будет кучи народа, чтобы мне не ждать три часа!
— Давай в пятницу. Но не могу я гарантировать, что не будет толпы, всё же меняется…
— Хорошо. — Главное, быстро нажать на «отбой». Если уж она первая звонит, то оборвать разговор тоже надо первой.
Неделю назад они виделись, а ей кажется — полгода прошло. Не страшно, а странно идти к нему. Ни на что она не рассчитывает больше. Всё изменилось в мире. Мир сошёл с ума, у людей паника. Изменились отношения с мужем: словно он вернулся с передовой, и вновь на передовую. Вызова в санавиацию — почти ежедневно. Не злит, не мешает. Работает, серьёзный и сосредоточенный. Делится планами. Вместе решают, что купить и отремонтировать за отпуск. Она рассказывает обо всём, что случилось за время его отсутствия, сообщает о своих намерениях, в том числе и посещение стоматологии; они обсуждают ситуацию в странах, курс валюты, бюджет семьи, пресловутый коронавирус… и просто не могут не сблизиться. Пришло время «икс»: сейчас главные — спасатели. Упаковка бесплатных масок превращает мужа в небожителя. Нет, конечно, все это просто смешно, и само по себе не значимо — маски эти… Всего лишь ощущение. Ощущение его перевеса в игре под названием жизнь.
…
Автобус подошёл сразу. И место ее любимое свободно, в кои-то века. Включила любимый плейлист. Волновалась ли? Трудно сказать. Возможно, спокойствие обреченного.
Машинка стояла на месте, Лиля сфотографировала её на ходу. Постучалась. «Заперто», — поморщилась. Опять ждать кого-то? Постучала громче. Раздраженно поняла, что замерзает, несмотря на зимнее пальто и тёплый оранжевый пуловер из мягкой «шенили», больше уютный, чем сексуальный. Так, а почему бы не пнуть дверь ногой? Никто не видит. Пнула. Достала телефон, набрала номер. Как обидно, не осталось его «непринятых». Приходится искать среди абонентов. После истории с попыткой мошенников взломать её карту и беготни по банкам — исчезла другая ценность, душевная! Стерлись последние звонки. Мошенники звонили в течение суток с сотни разных номеров без передышки. Отключить их она не могла, потому что сама в это время звонила в банк. Память старенького телефона не выдержала. Сволочи! Никогда из звонков не исчезал его номер. Ещё и тут нагадили.
— Иду, — ответил. Откуда — не разобрала. Но почти сразу увидела — он бежал с той же стороны, что и она. Значит, нет пациентов. Она одна! Другой, новый его взгляд ощутила сразу же. Радостный.
— Ты откуда?
— В аптеку ходил.
— А как же я тебя не увидела?
— Просто вышел с этой стороны дома, а вернулся с другой.
— А я замерзла уже! — капризно, но без всякой игры. Правда замерзла.
Прошла, повесила пальто, повернулась к нему. Он что-то запаленно говорил. Про вирус, конечно же; про люминесцентные лампы, которые раньше были открытые, а теперь закрытые, и неудобные, что лежат вот на подоконнике, снял их. Про кварц. Дело было не в лампах. Во взгляде, который прилип к ней, как прежде, и от которого она оторваться не могла. Остановилась, держа в руках шарф, заулыбалась. Как тогда, ещё до... Уверенно и спокойно, чувствуя себя нисколько не менее важной персоной, чем он. Парируя разговор, шутки. Обиды как рукой снесло — улыбалась открыто и ласково, гладя глазами. Разговор о ерунде, а взглядами: «Как же мы не виделись давно! Как я рад тебе! Как я соскучилась!» Не сыграть это — она-то знает.
Вирус, вирус…
— Да перестань! Паника это. От гриппа ведь тоже умирают? Что теперь?
— Ну, у нас бабушка… Пожилые больше умирают.
— Пожилые и без вируса иногда умирают. «Первый шаг в борьбе с вирусом — выбросить телевизор. В России от коронавируса погиб первый человек — на него упал стеллаж с гречкой…»
Рассмеялся.
— А в магазине тут один чихнул, так его чуть не избили!
— Не знаю. Народу меньше везде, но все, с кем говоришь, адекватные.
— Я маски еле купил. Втридорога. — Смеется. — Наехали на меня, мол, панику создаю, скупаю последнее. Я им: «Ребята, я не скупаю последнее, мне для работы нужно!» Сейчас стыдно бумажные полотенца и туалетную бумагу закупать, — я ведь всегда так делал, а теперь стыдно!
— А мой принёс маски. Не очень много, но бесплатно.
— Ещё бы.
— Он уже три дня подряд на вертолетах, санавиация. Да не пугайся, не с вирусом! — расхохоталась, глядя на его выражение. — Обычные больные: почечная недостаточность, сосудистые. Впрочем, может, количество инфарктов и возросло от паники… Как там наши в Германии? Марта?
— Так у меня же смартфон украли, нет связи. Не знаю.
— У тебя нет, но Рита ведь общается?
— Наверное, да. Я не спрашивал.
Судя по всему, Рита не здесь. Потому он и торопился к бабушке последнее время.
— И я не знаю. Я с французскими друзьями общаюсь, а про тех не знаю.
— А у меня вот здесь болит. — Показал на грудь. — Это лёгкие? Всё?
— Сердце. А ещё точнее — остеохондроз.
— Ну, вообще-то я гантели поднимал. Надо хоть что-то делать, а то я толстый стал, вообще. Но нет, странно болит как-то. Это вирус…
— Кашля нет?
— Нет.
— Так хватит, может? Само собой, мышцы.
— Мышцы? Думаешь, они там есть? Мне казалось, один жир. Худеть надо.
— Худеть надо. Это да. Но вирус ни при чём.
— Ужас, какой я огромный. Рядом с тобой, так особенно…
(«Опаньки. Ты сказал: „Рядом с тобой“? Ты задумался о „нас“ вместе — хотя бы даже чисто внешне, хотя бы на глупую секунду, забыв об этом в следующую же? Но я не забуду…»)
