В лицо свободе я гляжу один:
она ведь тут, а я из ниоткуда,
мне суждено накапливать морщин.
Ерушалайм – божественное чудо!
В зените солнце щурит взгляд,
тут дышишь грудью в полный вздох,
здесь каждый камень точно свят
и нет причин для опрометчивых шагов.
Кругом узкий и радостный простор,
смотрю на прошлое я в оба глаза,
мне расширяет русский кругозор,
восточный дух до полного экстаза.
Как понимать, из каменных равнин,
все прорастает, почти повсюду?
Мы это все наглядно зрим,
нас восхищают результаты чуда.
Труд Народа, предков от Иуды,
есть подвиг жизни и необъясним,
нет у поколений грядущего испуга,
а древний дух всегда непобедим.
Здесь больше неба, я тут бродить готов,
стихи писать безмерно, состраданием,
чтобы метафор разных русских слов,
восток воспринимал с моим признанием.
Все осторожнее желание «напиться»,
пыл угасает для застольных встреч,
быстрее здесь гораздо простудиться,
если будешь тщательно себя беречь.
Слова теряют запахи греха,
признания тонут, как взгляд на рифе
и все длиннее мысли и строка,
а запятая прерывает звуки рифмы.
Наступит пробуждение начала,
по телу соленая вода скользит,
воды вокруг ничтожно мало,
а бром повсюду в воздухе парит.
Играют дети с утра и очень долго,
шныряя по площадкам бесконечно
и реют флаги бело синие гордо,
хотя нет ветра, но место это вечно.
Я переместился на песчаный восток,
окунулся в пустынную гладь,
на реке Иордан не заметишь буёк,
это место будет меня охранять.
Здесь жизнь мне так близка,
в чужих краях не спится
и обнимает одиночества тоска,
Алтай ночами только снится.
Я должен жить, ведь я еще не умер
и вальс из гроба, да снова в колыбель,
чужбина долготы, жужжащий зуммер,
переходящий в умеренную хмель.
Не утешит меня Париж одичалый
и карнавал не скрасит грусть,
не растрогать Шопеном Чалым,
тошнит от виски, ну и пусть.
Мое сердце есть рок любви.
Любовь и страсть в одних оковах,
мне чувства эти так близки,
что я блужу на их просторах.
О любви скучаю до утра,
всю ночь служу заветной цели,
той женщине, которая добра,
а чувства греют одиночество в постели.
Любовью дышит этот сон
и слух щекочет,
я слышу звука метроном,
в мозгах стрекочет.
Вот виден пламенный закат,
как красное вино,
завис в очередной Шабат,
на горизонте уж давно.
Губами и улыбкой,
произнесу на радость вам,
словами, очень зыбко:
«Шабат, Шалом!» Ле хаим!
