Настя Луганова приехала в тысяча девятьсот тридцатом году из Челябинской области в Свердловск семнадцатилетней девчонкой. Как и многие в те времена, бежала от нищеты и голода к лучшей доле. Мечтала встать на ноги, помогать большой деревенской семье. У трудолюбивой, умной и по-хорошему настырной Насти осуществить мечту шансы имелись.
Устроилась без хлопот на кирпичный завод, сняла угол в частном секторе, начала понемногу родным пособлять. Жизнь налаживалась. Работа хоть и тяжелая, но перспективная, можно пойти учиться и в люди выбиться. Тем более Настя общественной работы не чуралась.
На танцах в заводском клубе ладная, бойкая, веселая дивчина с калмыцкими скулами приглянулась аборигену Матвею. Добрый молодец Матвей Белов что богатырь из русской народной сказки. Лицом и статью вышел, а залихватский чуб почти как у Тараса Бульбы. Сам-то Матвей на Уралмаш-заводе бригадирил, а на кирпичный по соседству зашел. Увидел Настю бывалый кавалер и пропал.
Перед авторитетом Матвея Настя устоять не смогла, он и старше на пять лет, и городской, и красивый, и чувствовалась в нем мужская непререкаемая сила, власть.
Сошлись, расписались. Надо бы собственным хозяйством обзаводиться, а не с чего. Ходили слухи про старателей. «В самом деле, – предложил Матвей, – а что бы нам не попробовать?» Рискнули, уволились со своих заводов, взяли по котомке, лопате да в путь. Начали с леса, что за Настиным кирпичным заводом, глина там золотоносная, но жидкая.
Несколько лет бродили вдоль уральских рек. И с лихими людьми встречались, и в артели золотодобытчиков поработали. Передряг и испытаний немало пережили, скопили золотишка достаточно для начала обзаведения хозяйством. А тут и государство наложило вето на частную добычу природных ископаемых, все одно к одному.
Вернулись в Свердловск, купили домик на окраине, недалеко от места, где Настя раньше угол снимала, еще и на корову хватило. Выкопали колодец, кое-какие хозпостройки возвели. Матвей вернулся на Уралмашзавод, завод заводов. Настасья умело вела хозяйство, кое-какие излишки на местном стихийном рыночке продавала и снова помогала деревенской родне.
В тридцать шестом у них родилась дочь – черноволосая красавица Лида, а через два года – светловолосая Глаша.
И жили бы не тужили, да в сорок первом грянула Великая Отечественная война. В августе того же сорок первого Сталинский райвоенкомат города Свердловска призвал Матвея на военную службу, и попал он благодаря отличной физической форме в воздушно-десантные войска, гвардейскую дивизию.
До сорок третьего года лихому разведчику везло, из каких только переделок не выбирался, бывало, не только фашистов крошил, но и потенциальных предателей Родины. На войне как на войне… Кроме контузии и легкого ранения, получил две медали за отвагу и боевые заслуги. А в конце августа сорок третьего года удача от Матвея отвернулась. Диверсионно-разведывательная группа из трех человек вступила в неравный бой с немецкими карателями. Раненый, потерявший сознание Матвей очнулся в немецком плену.
Началась самая страшная полоса жизни – концентрационные лагеря, и до мая тысяча девятьсот сорок пятого года прошел он их не один и не два. Выжил чудом, ангел-хранитель спасал, крестьянская сметка да недюжинное здоровье, доставшееся от родителей. А главное – сила духа.
В сорок третьем на родину в Свердловск с разницей в несколько недель прилетели две похоронки. Одна к одной, отличались записями в графах о звании бойца. В первой Матвей значился рядовым, во второй – красноармейцем. Дата захоронения – двадцатое августа тысяча девятьсот сорок третьего года. Место захоронения – братская могила, Украинская ССР, Сумская область, и далее – район и село.
Первая похоронка обрушилась на Настю бетонной плитой, скалой. Придавила, забрала силы, выключила свет, лишила воздуха. Верить не моглось. Не может быть, ошибка, всякое бывает.
Пришедшее через некоторое время подтверждение лишило остатков надежды, утвердило в мысли: «Жизнь начала новый отсчет без Матвея, она вдова. Надо выживать, жить ради детей, ради тех, кто остался». А время трудное, голодное. Съестные припасы от своего хозяйства реквизировали на нужды фронта, рабочего пайка не хватало. Корову вынужденно поменяли на козу. Рогатую норовистую кормилицу прятали в цокольном этаже дома. Так спаслись от полного истощения и цинги.
Аккуратная, деловая и приветливая Настасья давно нравилась соседу с противоположной стороны улицы. Как-то под вечер осенью сорок четвертого вдовец и отставник инвалид Иван Петрович пришел к Настасье и без экивоков предложил сойтись. Настя удивилась и обещала подумать. Да что там думать, ответ дала на другой день. Со всех сторон положительный Иван Петрович – завидный жених, хоть и вместо левой ноги протез до колена. Не молод, не красив, но надежен, ей и дочкам защита.
Иван оставил в своем доме беженцев с юга и перешел «примаком» в дом жены. Зажили степенно, уважительно. Трудолюбивый хозяин не только не обижал Настю и дочек, заботился, оберегал. Приноравливался, несмотря на увечье, с тяжелой работой по хозяйству управлялся сам. А еще работал на хлебозаводе счетоводом. Похлопотал перед начальством, и Настя перешла с прежнего места, из санитарок в хлебопеки.
Как ни шмонала у проходной охрана, был грех, рискуя жизнью, выносила драгоценные корочки черного хлеба в нижнем белье, спрятав под грудью. Что-то своим девчонкам, но главное – в родную Челябинскую область двоюродным сестрам. Село массово вымирало от недоедания. И спасла украденными сухариками – выдержали, перемогли сестренки.
После победы выживших и освобожденных военнопленных везли эшелонами для выяснения обстоятельств пленения за Урал, до Сибири – в Омск.
Поезд остановился в родном Свердловске, бывший узник концлагеря не удержался от возможности увидеть семью и, выбравшись через окно вагона, собрав остатки сил, поплелся в сторону дома.
Люди НКВД передвигались быстрее изможденного, измученного человека. У калитки едва державшегося на ногах, мирно покуривая «Беломор», поджидали два бравых хлопца. А за калиткой – Настя с дочками. Они бы его не узнали, если бы не впалые, но по-прежнему родные глаза. Конвоиры даже обняться не дали.
В Омске два месяца допросов, запросов, свидетельских показаний и унижений. В измене Родине не уличили, но наград на всякий случай лишили и дали два года за побег из вагона до выяснения обстоятельств… И отправился Матвей знакомиться со сталинскими лагерями.
Господи, если ты есть, яви милость свою, дай силы пережить испытания, посланные то ли тобою, то ли противниками твоими!
