Когда после долгого отсутствия мы возвращаемся в те места, где когда-то жили, мы редко узнаем их. Меняются улицы, меняются здания, и что самое важное, меняются люди. Иногда эти изменения затрагивают облик города и мы не сразу узнаем те дороги, по которым когда-то ходили. Все это можно сказать и про людей. С течением времени люди меняются. Ни один человек не проносит через жизнь одни и те же мысли, чувства и привычки. Меняются взгляды, идеалы, и вот человек может уже не соглашаться со своим прежним мнением. Поэтому мы не можем говорить, что «знаем кого-либо полностью». Даже сам человек не может знать себя до конца.
Это особенно сильно заметно, если долгое время находишься вдали от человека, а потом, встретив, с трудом узнаешь его. Это как с родным домом, который непостижимым образом изменился за время нашего отсутствия. И начинаешь задаваться вопросом, изменился ли этот город, или это изменился твой собственный взгляд на него. Для нас удивительней всего не сами перемены, а наше осознание того, что мы не заметили их.
Привыкать к чему-то новому всегда сложно. И стоя на родной улице, мы пытаемся найти хоть малейшую деталь, которая напомнила бы нам о прошлом.
Именно так чувствовал себя Максат Есенов, молодой журналист 30 лет, стоя на площадке перед зданием вокзала. Этот город, где он родился и так долго жил, изменился до неузнаваемости, не оставив и следа от города его детства.
Даже эта маленькая привокзальная площадь, встречавшая его, стала какой-то чужой и незнакомой. Там, где раньше стоял памятник Ленину, теперь была пустая площадка и лишь развевался на ветру желто-голубой флаг с улетающим к солнцу беркутом. Это показалось Максату забавным, ведь именно Ленин, а точнее, его двухметровая статуя, были последним воспоминанием об этом городе, затерявшемся в его памяти.
«Ну вот, Одиссей вернулся в Итаку», проговорил самому себе Максат и уверенно зашагал по ступеням привокзальной лестницы вниз, в город, которого он не знал. Вокруг висели многочисленные рекламные плакаты и вывески привокзальных кафе. На крышах пятиэтажек красовались огромные буквы иностранных кампаний.
Для него этот город оставался огромной площадкой двора в панельном доме, где он когда-то жил. Он рос в годы неопределенности, когда неожиданно рухнул старый мир и все его жители оказались в совершенно новом. Он помнил очереди, дикую инфляцию и первые рекламные ролики по телевизору. Простые люди теряли привычную работу и пытались выжить. Кому-то повезло, и он неплохо заработал, кто-то, наоборот, потерял все, включая свою собственную жизнь. А сверстники Максата тем временем обклеивали стены домов наклейками из дешевых жевательных резинок. И страна в те годы навсегда осталась в его памяти как одна огромная дверь кухни, сверху донизу покрытая наклейками.
Хрущев обещал построить коммунизм к восьмидесятому году, но когда пришло время и ничего так и не изменилось, народ начал искать что-то новое, за что можно было ухватиться. В душах советских граждан проросли первые сомнения в самих устоях «страны Советов». Это было связано еще и с тем, что на смену послевоенному поколению сороковых и пятидесятых, пришло поколение шестидесятников, с детских лет тянувшихся ко всему западному. Многие из тех, кого он знал, не дожили и до двадцати, другие так и не смогли приспособиться к требованиям меняющейся жизни. Свое поколение Максат считал потерянным, они родились в начале 80-х, когда Союз начало трясти. Его поколение не приткнулось ни к тем, кто «делал деньги» в 90-х, ни к тем, кто родился уже во время перестройки. Порой Максату начинало казаться, что про них просто забыли, предоставив самим себе. И они росли, сначала в 80-е, затем и в 90-е. И даже в этом вопросе Максат не знал, к кому себя относить, к «старому» или «новому» поколению.
И все-таки то, что случилось, рано или поздно должно было произойти. Когда народ окончательно потерял веру в идею коммунизма, он начал искать что-то другое. Но не нашел. А оказалось, что кроме этой идеи, государство больше ничего и не держало и оно рухнуло, поглотив себя.
Этого следовало ожидать.
Если правительство не желает говорить с народом на языке демократии, то народ будет говорить с ним на языке оружия. И это было аксиомой, подтвержденной историей.
Надо сказать, что с падением «железного занавеса» в то, что осталось от страны Советов, начали завозить не только целомудренные сникерсы, но и многочисленные «блага» западной культуры, которые порой даже в сознании советских интеллигентов пробуждали мысли о том, что цензура была не такой уж и плохой вещью.
Впрочем, не сникерсы «убили» культуру советского человека, ибо к тому времени ее уже не было и в помине. Культура советского человека умерла вместе с верой в идеалы марксизма, а на смену ей пришла вера в пресловутую «американскую мечту». В памяти тех, кто жил в то время, живы воспоминания о бастовавших в конце восьмидесятых шахтерах, которые в советское время жили лучше большинства остальных граждан.
Обо всем этом Максат особо не задумывался в те годы, да и спустя много лет это также не особо волновало его. Ему казались бессмысленными размышления о том, что произошло и что «могло бы произойти». Но, в конечном счете, именно его детство предопределило его дальнейшую жизнь.
Общий развал заставил его задуматься о том, что вокруг происходит что-то неправильное. В детстве после школьных занятий Максат ходил в видеопрокат, где брал все подряд, не особо задумываясь о смысле фильмов. Зная о его увлечениях кинематографом, кто-то из знакомых дал ему почитать один из многочисленных журналов о кино. Его название Максат потом так и не смог вспомнить. В одной из статей критиковался фильм Кополлы «Крестный Отец», который обвиняли в романизации преступности. Автор предрекал, что в будущем отечественный кинематограф захлестнет аналогичная волна фильмов «о мафии». В тот момент для Максата ответ был очевиден – это клевета. В его голове возникла идея написать ответное письмо. К делу он подошел со всей ответственностью: исписал несколько тетрадных страниц, перепечатал их на пишущей машинке и собирался уже было отправлять ответ в редакцию журнала, как перед ним возникла проблема. Ни названия самого журнала, ни того, кто ему дал его почитать, он не помнил. В итоге письмо было отправлено в местную газету, где оно и было напечатано. С этого все и началось, Максату предложили подрабатывать написанием рецензий, отображавших мнение молодежи. После этого он уже и не сомневался в том, что станет журналистом.
