1. 1. Попалась
Селена.
Распахиваю хлипкую деревянную дверь каморки под самой крышей, тут же закрываю её и прислоняюсь к ней спиной, пытаясь отдышаться. Подушечки пальцев слегка дрожат и считывают мельчайшие шероховатости крашеного дерева.
В комнате прохладно, пахнет сыростью. По железной крыше прямо над головой начинает постукивать дождик.
— Селена? — сестрёнка поднимает глаза от квадратного коричневого стола, на котором аккуратно разложены лоскутки тканей, ножницы, нитки и пухлая бордовая подушечка с иголками. — Что-то случилось?
В её огромных голубых глазах испуг, золотистые кудряшки пружинят от резкого движения головой. Моя маленькая копия, только младше на одиннадцать лет, и волосы у меня не кудрявые, а лишь слегка вьются и больше отдают в платину.
Нервно кусаю нижнюю губу и хмурюсь. Судорожно соображаю. Надо решаться. Если хотя бы чуть-чуть промедлить — будет уже поздно, а права на ошибку нет!
Отталкиваюсь от двери, пробегаю через всю комнатку и падаю на колени перед скрипучей узкой односпальной кроватью, на которой мы с сестрёнкой умудряемся помещаться вдвоём. Тесно, зато тепло, а это особенно важно промозглыми осенними ночами, потому что лишних денег на уголь у нас нет.
Шарю рукой под кроватью и вытаскиваю потёртый кожаный чемодан — с ним мы приехали сюда полгода назад, когда наш привычный мир рухнул.
Бросаю чемодан на кровать и начинаю скидывать в него всё подряд: наши с сестрёнкой ботинки со стёртыми каблуками, давно нуждающиеся в ремонте, единственную пару платьев у каждой, штопанные-перештопанные колготки, потрёпанную пухлую книжечку с любимыми рецептами — напоминание о прошлой жизни, когда у меня было время на увлечения, а не только работу в прачечной.
Да, когда-то, до прихода тёмных, мы жили совсем иначе… Внутри поднимается привычная волна обиды и злости.
— Селена? — вздрагиваю от осторожного касания по плечу и тонкого голоска Майи. — Объясни, пожалуйста, что стряслось? Ты меня пугаешь.
— Прости, малышка, — поворачиваюсь к ней, оставаясь на коленях на полу.
Смотрю на неё снизу вверх, и сердце наполняется теплом и нежностью: такая малютка, всего восемь лет, а уже всё понимает, всё чувствует. И даже пытается помогать: мастерит потрясающей красоты резиночки для волос. Девчонки в прачечной их обожают и раскупают с радостью — красивыми хочется быть всегда, даже когда за окном полнейший хаос. Не Бог весть, какие деньги, но как-то перебиваемся.
И всё было терпимо… до сегодняшнего дня. Вздыхаю, нахожу крохотную ладошку сестры, целую её:
— Малыш, нам придётся уехать. Мне жаль.
— Что, прямо сейчас? — и так большие глаза Майи становятся ещё больше. — На ночь глядя?
— Боюсь, что да, — вытираю тыльной стороной руки влажные глаза. — Меня могли увидеть…
— Ты лечила кого-то? — ахает Майя и кивает в сторону окна. — Прямо на улице?
— Одной женщине стало плохо рядом с прачечной, — объясняю со вздохом, — я как раз шла домой. Она упала прямо на камни! Я просто не могла пройти мимо!
— Кто-нибудь видел?
— Вся толпа, все кто возвращался домой, — признаюсь со стоном. — Сердечный приступ, если бы я не помогла, то…
— Я знаю, знаю, — шепчет Майя и ласково гладит меня по щеке. — Но ведь не обязательно, что там были граберы тёмного лорда?
— Если и не они, то желающие подзаработать! Ты же знаешь, сколько дают за наводку на светлых. Десять тысяч кронусов!
Целое состояние, которое нам и не снилось. Неудивительно, что почти всех светлых давно переловили. Не потому что плохо прятались, а потому что их сдавали свои же сограждане, обычные люди без дара…
Что потом — никто не знает наверняка, хотя болтают всякое. Тех, кто попался, везут к тёмному лорду — самому жестокому из бездушных чудовищ, захвативших наше королевство. Говорят, он продал душу мраку. Говорят, в его глазах тьма, которая убивает. А ещё говорят, что после ночи с ним не выживает ни одна!
Просто жуть какая-то! Не хотела бы я попасть в лапы к этому монстру!
— Тогда чего мы ждём! — кивает моя всё понимающая малышка. — Скорее уходим!
И правда!
Быстрыми маленькими шажочками она возвращается к столу и принимается суетливо сгребать в кучу все свои аккуратные ряды лоскуточков, иголок и ниток. Я киваю, и продолжаю скидывать в чемодан вещи. Деревянную расчёску, одну на двоих, вязаную брошь в виде розового цветка, мой берет…
Внезапно Майя заходится в приступе кашля, сухом и надрывном, который переходит в свистящие хрипы. Бросаю всё, подбегаю к ней. Обнимаю. Судорожно шарю по карманам в поисках лекарства — крохотного тканевого мешочка с чёрной солью — известного средства от дыхательных болезней.
Прикладываю мешочек к её носику, помогаю вдохнуть. Постепенно её дыхание восстанавливается, приступ уходит. Сидя на полу, сжимаю Майю в объятиях. Такая несправедливость. Я могу вылечить кого угодно от чего угодно, но не могу помочь родной сестре. Потому что светлый дар на светлых не работает.
Наконец, всё готово! Чемодан ждёт у двери. Опускаюсь на колени, чтобы помочь сестрёнке с тугими пуговицами на поношенном сером пальтишке, из которого она уже выросла.
Когда устроимся на новом месте, надо будет удлинить рукава. Плохо, что из-за побега я не получу зарплату за отработанные полмесяца. Но это всё мелочи. Главное, что мы вместе и что мы есть друг у друга!
Встаю на ноги, улыбаюсь Майе, беру её за руку, подхватываю чемодан. И именно в этот момент раздаётся громкий стук в дверь.
Мы замираем на месте. Я не дышу, сестрёнка тоже. В голове проносится абсурдная мысль, что это кто-то из соседей, или хозяйка комнат, или… какой-то другой случайный гость. Постучит, решит, что никого нет дома, и уйдёт.
Уходи! Уходи! Повторяю про себя, словно мантру, уперевшись взглядом в дверь.
— Ай! — едва слышно шепчет сестрёнка, и я понимаю, что слишком сильно сжала её ладонь.
Тут же ослабляю захват, но не отпускаю совсем.
Становится тихо. Слышен звон бьющейся посуды с нижнего этажа, где располагается дешёвая рюмочная, и следом за ним — пьяная ругань.
Сглатываю и выдыхаю: неужели, ушли? Переглядываюсь с Майей, на которой лица нет. Ободряюще ей улыбаюсь: пронесло, кажется…
А в следующий миг хлипкая входная дверь с грохотом отлетает в сторону. Сестрёнка визжит от страха. Действуя на инстинктах, я прячу её за своей спиной, и лицом к лицом к лицу сталкиваюсь с теми, кто переступает порог нашей комнатки.
Двое мужчин лет сорока в серых мундирах с эмблемами в виде чёрной молнии, заключённой в круг. Граберы. Личная гвардия высших тёмных, используемая для охраны и разного рода особых поручений. Для розыска светлых, к примеру, почему нет? Мерзкие псы, такие же, как их хозяин. Ненавижу!
В полном молчании мужчины входят внутрь, не сговариваясь, разделяются, чтобы осмотреться. К счастью, это длится недолго, потому что из-за размеров комнаты осматриваться особо негде.
