Глава 1. Улыбнуться в ответ
– Я сделаю все, что вы скажете, – повторила Линн.
Она старалась, чтобы голос звучал твердо. Это не так просто, если вы стоите перед самым известным в округе бандитом, который к тому же еще и колдун, и находитесь в полной его власти. По правде говоря, Линн умирала от страха. Маррон мог убить ее, отдать на потеху своим подручным, бросить в темницу, травить собаками, да что угодно мог с ней сделать. И все же, когда Марроновы люди явились, чтобы забрать дом и все имущество за долги, Линн встала на пороге и потребовала встречи. Сама виновата, самой и разбираться.
Пугала, впрочем, больше репутация разбойника и количество дюжих молодцов, каждый из которых мог проглотить Линн целиком и не вспомнить о несварении. Все это были могучие ребята с грозным выражением лиц, одетые в черную кожу и вооруженные кинжалами и арбалетами. Их угрюмые, испещренные шрамами физиономии составляли странный контраст с изящным белоснежным замком и мирной, идиллической обстановкой кабинета, больше похожего на обитель ученого, нежели разбойника: мягкие ковры, дорогая мебель темного дерева, нигде ни пылинки, бумаги уложены ровными стопками, на полках множество книг. Через приоткрытую дверь виднелась лаборатория, в которой можно было разглядеть множество расставленных аккуратными рядками склянок. В окна, широко распахнутые по случаю погожего денька, задувал легкий ветерок. Волновалось зеленое море леса, блестела река.
Земли и армия Маррона размерами лишь немногим уступали герцоговым. Более того, наглец выстроил себе замок точь-в-точь как у герцога и возвел его на холме, так что замки смотрели друг на друга с противоположных сторон долины, и несведущий человек запросто мог их перепутать. Разве что обиталище герцога окружал город, а разбойника – лес. Маррон обнес свое логово неприступной стеной и рассыпал повсюду своих молодцов, так что лес, можно сказать, принадлежал ему, и торговцы давно смирились с необходимостью платить Маррону «подорожный налог», как разбойник величал свою дань. Многие задавались вопросом, почему с этим мирился герцог. Версии выдвигались разные: разбойник зачаровал герцога; разбойник подкупил герцога; разбойник припугнул герцога колдовством; разбойник припугнул герцога размерами своей армии, которая была уж точно не меньше, а может быть и больше, чем у правителя. Вслух, конечно, об этом никто не говорил, это с ума надо сойти, чтоб в открытую обсуждать, будто кто-то может припугнуть герцога. Как бы то ни было, преступления Маррона покамест оставались без последствий, и под надежной защитой армии, окруженный множеством слуг, он жил как король, наживаясь на грабежах, игорных домах, собачьих боях и сомнительных заведениях.
Сам господин Маррон, печально известный своими беззакониями, отнюдь не производил впечатления кровавого убийцы. Это оказался приветливый темноволосый мужчина средних лет, приятной наружности, с проницательным взглядом черных глаз и аккуратной бородкой. Одет был господин Маррон не в пример элегантнее своих громил: в черные брюки, заправленные в сапоги мягкой кожи, и камзол из темно-алого бархата. На пальце разбойника сверкал рубиновый перстень.
– Так-таки все? – мягко переспросил бандит. Голос у него был негромкий, приятный.
– Все, – еще раз повторила Линн.
В том, что семья оказалась в таком положении, была целиком и полностью ее вина. На ней лежала обязанность приглядывать за старшими братьями, следить, чтобы они не наделали глупостей. Она не справилась, и вот что случилось. Уже не первый месяц (а если честно, то и не первый год), Микки и Ру как с цепи сорвались. С их уст не сходило имя Маррона. Оба бросили работу подмастерьями: первый у сапожника, второй у столяра, так как не хотели «всю жизнь гнуть спину за гроши», и в поисках легких денег посвятили себя тому, чтобы заслужить доверие разбойника. Они ошивались в его игорных домах и на собачьих боях, брались за любые поручения – словом, делали все, чтобы проявить себя. К отчаянию Линн, Ру и Микки были очарованы Марроном – его могуществом, безнаказанностью и нахальством. Попасть к нему в присные было пределом их мечтаний, однако, разумеется, сам Маррон и слушать бы не стал таких сосунков. Братья были погодками: Микки недавно исполнилось семнадцать, Ру – шестнадцать. Пока что юнцы обретались в его заведениях, крутясь среди «нужных людей» и заводя знакомства. Под предлогом «заработать деньжат для семьи» они делали ставки и играли в кости (чаще проигрывали), ходили трясти деньги из должников, дежурили вышибалами. Линн даже слышала, что они по поручению Марроновых людей избили человека, который не мог или не хотел отдавать долг, но братья все отрицали.
Линн следовало быть с ними тверже. Конечно, у нее хватало и других забот, но с тех пор, как умерла ее мать, ответственность за благополучие семьи лежала на ней. Потеря Эйрен подкосила отца. Микки же и Ру никогда не слушались мачеху, а после ее смерти и вовсе отбились от рук.
Это случилось четыре года назад. Линн тогда было одиннадцать. Сестра отца, тетка Верена, пожила с ними месяц после похорон, а потом позвала Линн для разговора.
– Деточка, настала твоя очередь заботиться о семье. Дело женщины – поддерживать огонь в очаге, без него дом разваливается. Я вам помогала сколько могла, но у меня муж и дети. Мужчины слабы, они нуждаются в нашем послушании и заботе. Отныне ты в доме хозяйка.
И Линн взялась за дела со всем усердием, которого требовал от нее долг: следила за домом, ухаживала за отцом, помогала в галантерейной лавке, принадлежавшей их семье. Отец, правда, считал, что ей следует сидеть дома, как положено приличной девице. Линн наверняка так бы и делала, но кто, спрашивается, будет приглядывать за братьями, пусть они и старше нее. Дохода от лавки не хватало – одежда, еда, налоги, теперь вот еще часть денег уходила на оплату услуг сиделки, которая помогала присматривать за отцом, – и Линн стала брать работу на дом. Она с детства была умелой рукодельницей, и когда пришла нужда в деньгах, начала принимать заказы: чинила платья, рубашки, ставила заплатки. Со временем научилась неплохо вышивать, и ей часто заказывали инициалы для платков, узоры на полотенца и скатерти. Линн бралась за все, кроме обуви: защитные руны на свинцовые башмачки могли наносить только заклинатели, после того как башмачник отнесет в храм готовую пару. Разумеется, башмачки были свинцовыми не целиком: в кожаную, бархатную, деревянную, войлочную обувь (кому что по достатку) зашивали свинцовые шарики и пластины. Только самые маленькие детки обходились без свинцовых башмачков, и то пока не начинали ходить – но стоило малышу сделать первые шаги, как вся семья собиралась на торжественную церемонию, на которой ребеночку дарили первую пару. Линн, как и все, берегла свою, они хранились в особой шкатулке – красные бархатные, расшитые золотистой шелковой нитью и покрытые ровной вязью рун.
