1. Глава 1. Лекси Рид.
Предисловие:
Это первая книга из дилогии «Сводный брат», законченная мной в декабре 2020 года, почти под Новый год. И моя самая первая книга в принципе. Я искренне люблю каждого своего персонажа и верю, что они найдут своё место и в ваших сердцах.
Для моих самых дорогих читателей. Без вашей поддержки ничего бы не вышло. С любовью, ваша Ники Бейли.
***
Мне трудно дышать.
Переживать смерть отца слишком тяжело. Казалось, ещё немного и я задохнусь. Мысленно повторяла мантру: «Я сильная, я смогу». До боли сжимала кулаки, уже не замечая солёных дорожек на своих щеках. За последнюю неделю этого августа слёзы стали обыденностью.
Тем утром меня разбудила Тесса. Я видела в глазах подруги беспокойство, но уже привыкла к такому её взгляду за эти семь дней.
Замерла тишина, такая страшная и гнетущая, словно в день похорон, когда всё закончилось, когда рухнул мой мир. Я покрылась мурашками: боль от воспоминаний снова сковала меня, заставив конечности холодеть. Образ отца каждый раз вновь и вновь отдавался глухой болью где-то в грудной клетке. И эта боль не проходила на следующее утро, лишь терзала с каждым разом сильней.
С этими безысходными мыслями я присела на краю постели, сонно потирая глаза. Слишком отвыкла за лето от серого утра, от раннего пробуждения. Сегодня я вынуждена вернуться в Монтану к матери, которая меня ненавидит.
Тесса Абрамсон, без чьей поддержки я наверняка бы сошла с ума от тоски, была удивительным созданием. Время ещё не лишило её глаз блеска и радости. Наша дружба началась с начальной школы в нулевом классе, когда нас посадили за одну парту. Тессе было всего пять, а я была одна из четверых самых старших в классе шестилеток, которых по тем или иным причинам отдали на учёбу позднее. Я всегда защищала её. Девушка была полной моей противоположностью: высокая блондинка около пяти футов и восьмидесяти двух дюймов,[1] с волосами цвета пшеничный блонд, доходящими до плеч, и бледно-нефритовыми глазами. С её ангельской внешностью у неё был не менее ангельский характер и поистине добрый нрав. Покладистая, отзывчивая, заботливая. Рассудительна и всегда логична в своих поступках. За это её все и любили.
Я же, хм… А что я? Лекси Рид всегда отличалась дерьмовым характером. Я не умела себя контролировать. Абсолютно. Говорила то, что думала, а не то, что было принято в обществе. Всегда совершала необдуманные поступки, будучи чертовски эмоциональной и малость злопамятной. Я много ругалась и не верила в Бога. Зачастую использовала людей. Так можно было продолжать до бесконечности. Проще назвать положительные качества, ведь их гораздо меньше.
Меня всегда удивляло, как Тесса терпела меня со всеми моими тараканами. Однако отец частенько говорил, что мы прекрасно дополняли друг друга в нашем тандеме. Абрамсон являлась для меня кто-то вроде сестры, которой у меня никогда не было. И я знала, что должна ограждать её от всего плохого, что мог преподнести этот мир. Но теперь, скорее она оберегала меня от самой себя. И только ради неё я старалась быть сильной и не сорваться. Других близких людей у меня больше не осталось.
Из моих мыслей меня вырвало чьё-то невесомое прикосновение к плечу. Тесса. Тонкий флёр духов: пионы, ландыши и ещё что-то нежное, бесспорно, лёгкое и цветочное, на миг окутал меня незримым облаком. Я наскоро вытерла слёзы рукавом чёрного свитера. Не хотелось её расстраивать. Подруга и так терпела мои истерики на протяжении недели.
— Слёзы — это средство вымывать боль из души и сердца. И нет ничего постыдного в том, что ты плачешь, милая, — обняв меня, произнесла Абрамсон.
Её зелёные глаза выражали глубокую печаль, а на лице отражалась едва заметная скорбь. Светлые волосы собраны в незатейливую косу, под глазами залегли синяки. Лучшей подруге тоже тяжело далась смерть моего отца.
— Я просто не знаю, как жить дальше, честно.
— Тебе нужно время. В конце концов всё будет хорошо, — пристально оглядев меня с головы до ног, сказала подруга. — Уже собрала чемоданы? Вылет вечером.
Я окинула взглядом комнату, такую родную, но уже совсем чужую. И чемоданы, к которым почти не притронулась. Слева от окна, у стены находилась моя кровать, на которой возле подушек одиноко сидел плюшевый мишка, подаренный отцом в раннем детстве. Справа — стол с ноутбуком. Над ним множество фотографий, на которых запечатлены самые счастливые моменты прошедших четырёх лет, а также школьные и спортивные награды. Сбоку от кровати — вход в небольшую гардеробную, к обустройству которой я подошла со всей душой вместе с Тессой, выбирая даже такие мелочи, как вешалки и плетёные корзинки. Но без отца наша уютная квартирка в Сиэтле стала всего лишь душным помещением, полным болезненных воспоминаний.
— Дальше нет смысла тянуть, не так ли? — тяжело вздохнула я, забрав спутавшиеся локоны в высокий пучок и небрежно зафиксировав их резинкой. — Мне всё равно придётся вернуться к ней.
— Возможно, за эти годы твоя мать изменилась?
— Я не знаю, Тесса, — изо всех сил стараясь не злиться, ответила подруге. — Это ты живёшь с ней в одном городе, а я не виделась с Джоан все долгие четыре года. И не видела бы эту женщину ещё столько же, — подытожила я, усевшись на пол возле злосчастных чемоданов.
— Просто думай о хорошем. Ладно? — мягко улыбнулась Абрамсон. — Если будет невыносимо, ты всегда можешь перебраться в наш гостевой домик.
— На кой чёрт мне возвращаться в Монтану? Я совершеннолетняя и прекрасно могла бы жить одна, подальше от этой женщины. Нас с ней не связывает ничего, кроме общей ДНК.
— Не знаю, к чему всё это, но раз твой крёстный говорит, что таково условие для получения наследства, то потерпи пару месяцев, — успокаивающим тоном произнесла Тесса.
— Уверена, Джоан согласилась приютить меня только потому, что Билл пообещал ей денег.
— Быть может, вы найдёте общий язык? Всё-таки она твоя мать. Либо, как только решится вопрос с бумагами, купишь себе квартиру.
Подруга присела рядом со мной и принялась помогать собирать вещи. Да, она, безусловно, права. Стоило потерпеть Джоан всего каких-то несколько месяцев, пока доверенный отца не докажет моё наследственное право. Всего несколько месяцев, и мать не сможет приказывать мне, что делать.
Прошло уже четыре года. Я выросла и больше не позволю ей обращаться со мной так, как раньше.
Я сильная. Так говорил отец. И не позволю сломать себя.
— Я просто хочу, чтобы это поскорее закончилось, — вздохнула, долго не находясь с ответом. — Она во всём виновата. Джоан разрушила нашу семью. И я никогда не смогу простить её за это.
Может быть, это неправильно — винить во всём мать. Вот только по-другому я не могла. И на то у меня было множество причин. Наше прошлое, совместное с матерью, не вызывало во мне ни одного приятного воспоминания. Не будь у меня отца, я не прожила бы и дня того самого «счастливого детства», о котором люди так любили вспоминать в старости, сидя на уютном крыльце в кресле-качалке, попивая ароматный чай и кутаясь в мягкий плед.
