Глава I. Чемодан, вокзал Санкт-Панкрас, «Стрела».
Ранним сентябрьским утром в Аспосов день или женское Рождество, по другому источнику – из Википедии, в высоких дверях вокзала Санкт-Панкрас появилась ничем не примечательная, худая фигура в длинном плаще.
За огромными окнами зала суетливо мелькали силуэты спешащих на работу пассажиров, то и дело распугивая под ногами похожих как две капли воды, сытых по осени воробьев. На площади перед вокзалом Санкт-Панкрас чопорные престарелые гастарбайтеры в третьем поколении крошили французские булки ленивым голубям или спали под солнышком на скамейках в ожидании своих дальних экспрессов.
Стояла прекрасная погода для неквалифицированного труда.
Фигура в черном плаще, держа чемоданчик из крокодиловой кожи, уверенным шагом пересекла зал и остановилась у группы билетных роботов, которые энергично обсуждали законопроект продления их срока службы перед выходом на пенсию. Идея этой гениальной инициативы носилась в воздухе уже не первый год и позволила бы существенно увеличить пенсии немногим оставшимся билетным роботам за счет ранее утилизированных. Незнакомец в черном плаще нажал кнопку с названием пункта прибытия на груди одного из них, вставил для оплаты кредитную карточку и, выслушав пожелание доброго пути женским металлическим голосом, растворился в толпе людей на перроне. Уже через 5 минут он сидел за столиком в кресле фирменного вагона повышенной комфортности, в составе пригородного экспресса под лаконичным названием «Стрела».
Машинист через динамики бодро поприветствовал пассажиров, рассказал свежий коротенький анекдот и невнятно пробурчал маршрут. Кресло под незнакомцем плавно качнулось и вместе с вагоном поплыло, уносимое волей машиниста в конечный пункт назначения. Незнакомец на мгновение уставился в окно немигающим взглядом. В такие моменты ему всегда казалось, что это перрон вместе со снующими по нему людьми проносится мимо, а сам вагон стоит на месте, и это зрелище всегда завораживало его.
Когда за мгновение платформа пронеслась перед его глазами, а картину за окном сменили набирающие скорость бесформенные постройки, незнакомец достал из кармана плаща газету «Сан-Васюки таймс», развернул ее и погрузился в чтение новостей.
Незнакомец нечасто путешествовал столь отдаленными маршрутами и звали его Артур Бефол.
Остаётся загадкой и по сей день, какие профессиональные интересы могли его сподвигнуть к этому. Но чаще всего самое непоправимое в жизни начинается с какого-нибудь незамысловатого на первый взгляд путешествия.
Новости в газете порадовали Бефола своими заголовками, а полуголые красотки нет. Когда настоящий мужчина мчится в поезде навстречу своей судьбе, вряд ли его может заинтересовать нечто подобное. Если, конечно, это не какой-нибудь любознательный сантехник из Курляндии. Но это уже была бы совсем другая и бесконечно долгая история. А пока поезд набирал ход, хотелось верить только в самый благополучный исход.
Глава II. На дальней станции сойду.
Время в пути почти всегда ничем не отличается от другого точно такого же. С той лишь разницей, что дети в нем кричат каждый раз все громче и продолжительнее. Вот и на этот раз очередной человеческий детёныш громко выл и требовал от своего биологического родителя скормить ему шоколадную плитку. Сам он при этом играл в современную игровую приставку, надетую ему на глаза. Юный убийца виртуальной нежити явно не отдавал себе отчёта в том, что может испачкать себя и всех окружающих. Но Бефола, находящегося из-за сонливости на грани реальности, это уже не сильно беспокоило. Отложив пестрящую надоедливой рекламой электронную газету, он погрузился в созерцание мелькающих трущоб Сан-Васюков и задремал.
За окном пригородный пейзаж из неряшливых таунхаусов изредка нарушал одиноко висящий замок какого-нибудь конгрессмена из Нижних Сан-Васюков. А может, прокурора или смешного юного комика нетрадиционной ориентации, доживающего свой век под крылышком у пожилой оперной дивы.
– Ничто так не ново под луной, как любовь, политика и грош, – устало подытожил наш путник, проваливаясь в калейдоскоп хаотичных воспоминаний о прошлом вперемешку с настоящим.
– За всеми этими стенами своих летающих замков они смотрятся также нелепо, как в каком-нибудь респектабельном районе Венеры или Марса, рядом с резервацией зелёных человечков, для которых они прославляют зрелища, ассортимент еды, культ Марса-отца и смехотворную свободу и равенство. Кто пашет, тот и пляшет, говорят они им с голубых экранов, когда сами ни дня в жизни не работали гаечным ключом в своей мозолистой руке, – продолжал время от времени рассуждать профессиональный сантехник в минуты своих искромётных пробуждений.
– Если хорошенько пораскинуть мозгами, то для всех этих венеро-марсианских государственных деятелей основная масса зеленых человечков не так уж близка по природе своей и даже частично зловредна. Особенно, если те заупрямятся платить поборы и начнут чего-то там себе требовать. Хотя сытые сами поголовно, как рестораторы. Спагетти ведь продают всегда по одной цене! А голос их за ветчину и стабильную бесперспективность так же непостоянен, как благополучие любого марсианского деятеля. Всегда есть вероятность перебежать кому-нибудь кратер и перманентно вызвать негодование того, кто галантно пришлет за тобой марсианский патруль. Но всё же раз за разом ставку приходится делать на это большинство. Не будет зелёных человечков, не нужно будет должностей и процветания всех их потомков. Нет-нет, но приходится напоминать основной массе о том, что есть Совесть, Марсианская вера и личная ответственность каждого за Марс, а лучших из лучших – за Венеру! Они называют это «Лунный грунт для нации»! Хотя на деле – это пластилин или подобие замазки для строптивых и неблагоприятных инопланетных рептилоидов.
Бефол мысленно расправил свои воображаемые ласты и попытался вспомнить какой-нибудь анекдот про мэра Сан-Васюков. Недавно тот так обложил весь город по периметру новыми акведуками, что продолжает перекладывать их каждый год.
– Жаба и то не так стережёт свою икру.
Тем временем картина за окном стала плавно меняться, обрастать зеленью и архитектурой в стиле позднего постсоциалистического авангардизма. Бефол оживился. Кое-где всё ещё встречались скульптуры женщин с плетью, женщин-космонавтов и женщин с мужчиной-младенцем. Всё это было оставлено в назидание о старом, но явно неудачном общественном строе, где не было ни секса, ни проституток. Точнее они были, но основную роль их выполняли мужчины или политики.
