СЫР В МАСЛЕ.
К юбилею Советской власти в центре Северной Столицы возвели новую сценическую площадку. Запоминающийся фасад быстро стал символом современного Ленинграда. Белый мрамор, бронзовые барельефы, зеркальные витрины. Открытки с изображением зала разобрали по коллекциям филокартисты. На фоне престижного здания полюбили фотографироваться многочисленные туристы. Запоминающийся абрис новой достопримечательности просматривался с Литейного, Загородного и Греческого проспектов, а в двух шагах от него билось сердце города – беспокойный Невский. В зеркальный фасад упиралась одна из центральных магистралей – улица Жуковского. Внутреннее убранство дворца было подстать знаменитому парижскому залу «Олимпия», но более сдержанное. Мягкий дневной свет, удобные кресла из синего велюра. Гигантский балкон. Гардероб на три тысячи номерков, десяток буфетов, набитых коньяком и сервелатом. Шеренга билетерш в симпатичной униформе и наряд бравых охранников. Жевательную резинку директриса запретила продавать сразу: а вдруг зрители начнут приклеивать ее к новеньким сиденьям? Залу присвоили категорию «Люкс». В нем постановили проводить партийные конференции. Однако обком партии решил обкатать сцену концертом певицы Эхо. Коммунистов много, а поклонников у этой дивы – еще больше! К тому же зал украсил площадь, на которую выходили окна ее квартиры. Пара шагов – и ты на сцене! Пой – не хочу!
Годовщина революции пришлась на вторник. Такой большой концерт впервые назначили на середину недели. Электронной рекламы еще не изобрели, а афиш напечатать не успели, но в зале и без того яблоку некуда было упасть. Однако в назначенный день певицу обуял пугающе лающий кашель. Эхо собралась было отменить концерт, но сделать это оказалось невозможно. На ее номер позвонил первый секретарь обкома. И лично попросил выступить. Люди ждут! Почитатели музыки уже набились в партер. Фанаты и любопытствующие висели на люстрах. Певице пришлось собраться с духом. Она повязала горло мохеровым шарфом, сунула за пазуху парик и добежала до гримерки. «Девочки, я пришла!» Эта певица ворвалась на советскую эстраду за несколько лет до этого. Прогремела сразу! Никто не мог с ней тягаться. Высокий рост, бархатный взгляд и пикантный акцент. На Руси любили все иностранное. Шик, шарм и грация Эхо покорили публику. Первой на эстраде она сняла микрофон со стойки и стала пританцовывать. Эхо пела про красный автобус, про надежду, про верную дружбу и, конечно, про любовь. Непринятую и непонятую, разрывающую душу, но дающую силы жить дальше.
Фанфары возвестили о начале шоу. Впервые. С шелестом распахнулся шелковый занавес. Тоже впервые. Партер взорвался от аплодисментов. И это произошло в самый первый раз. Утопая в искусственных цветах, героиня вечера на позолоченной колеснице опустилась откуда-то из-под колосников. Накануне это стоило ей отдельной битвы с начальником службы безопасности. Правила дозволяли артистам подниматься над сценой только на пару метров, Эхо же непременно хотела появиться с самой верхотуры! Рискнуть ей разрешили под личную ответственность. Конечно, она боялась высоты. Но публике было невдомек, что ее кумиру страшно. Эхо следовало принять выгодную позу и эффектно переплести свои ноги. Несмотря на двойную страховку, на репетиции она умирала от ужаса. Но этот трюк запомнили все! Певица признавалась, что больше никогда не видела площадку с такой высоты. «Как из космоса!» – шутила она. Любимица публики повернулась к зрителям спиной, как следует прокашлялась и легко спорхнула на сцену. На протяжении трех часов золотые шлягеры Эхо чередовались с ее новыми хитами. Про свое больное горло звезда и не вспомнила. Сцена все лечит. Во время финальных бисовок директриса зала отправила на авансцену корзину белых роз. Обком партии ответил охапкой алых. Цветы вытащили на сцену две толстозадые билетерши, больше похожие на комоды с выдвинутыми ящиками. Тут э
Эхо издала залихватский свист: мальчишки еще в детстве научили! Билетерши опасливо посмотрели на звезду, а зал застонал от восторга. Успех шоу оказался настолько оглушительным, что новую сцену власти постановили предоставить исключительно музыке. С партии хватит Смольного и Таврического дворцов. В зал вмещалась почти такая же уйма народа, как на знаменитый «Титаник», даже немного больше. Однако судьба очага культуры сложилась куда как удачнее. В нем стали выступать все мировые эстрадные звезды.
Эхо еще не знала, что этот зал на долгие десятилетия станет ее вторым домом. После окончания шоу раскрасневшаяся певица подписывала свои виниловые пластинки и дарила их поклонникам, дожидавшимся ее у служебного входа. На Апрелевском заводе недавно напечатали пробный тираж первого миньона дивы. Всего четыре песни, на конверте – Петропавловка акварелью. Эхо этим страшно гордилась, ей хотелось поделиться своей радостью буквально с каждым. Она подарит, не надо ничего покупать! На волне эмоций Эхо могла раздать весь тираж! Муж не позволял. Он умело контролировал интерес к пластинке. А меломаны открыли на этот миньон настоящую охоту. После этого концерта прошел слух: у черного входа Эхо раздает диски всем желающим! Даром, да еще и подписывает! Время стояло глубоко советское, институт телохранителей в стране Советов не требовался. Эхо охранял всего один соседский парень: ну, кто к ней сунется? Фанаты выстроились за пластинками в очередь. К полуночи толпа стала редеть: ценители песенного жанра опасались опоздать на метро.
Последней к звезде приблизилась краснощекая тетка лет под тридцать. Эхо засуетилась: «Пластинки закончились! Подождете? Сейчас вынесут новую пачку!» Та шмыгнула носом: «Я никуда не тороплюсь. Далеко живу!» Давая ей автограф, Эхо узнала имя припозднившейся фанатки: Верка! Певица спросила, не на улице ли ее новая знакомая собирается заночевать? Та пожала плечами. Дива присмотрелась к Верке повнимательнее: недорогая одежда, янтарные бусы… Простодушное лицо никаких опасений не вызывало. Пришлось поверить Верке на слово. «Паспорт? В другой сумке остался!» Поразмыслив, Эхо пригласила тетку к себе. Телохранитель звезды недоуменно приподнял брови. Певица жила в двух шагах. Места дома – в избытке, муж – на Камчатке. Тот был известным композитором и время от времени уезжал в гастрольные туры. Есть еще дочь, но она обучается в удаленном пансионе.
Когда женщины пили на кухне чай, гостья призналась, что до этого вечера даже не была поклонницей Эхо. Билет в новый зал она выиграла в лотерею у себя на работе. Сидя в последнем ряду балкона, Верка проплакала весь концерт. Просто от переизбытка чувств. Какая многоцветная жизнь проходит мимо! Ей захотелось рассмотреть певицу поближе. К тому, что это затянется до глубокой ночи, Верка готова не была. Но сейчас ей было интересно буквально все. И Эхо принялась рассказывать. По происхождению она – полька. В середине тридцатых ее польские родители познакомились в соседней Франции, куда приехали в поисках работы. Молодые люди поженились. У них родилась дочь. Ее детство – вторая мировая. Французские дети дразнили Эхо «каланчой» и свистели ей в спину. Девочка шла домой рыдать. Ну, почему она такая долговязая? Так и не разбогатев, семья вернулась в Польшу. Дочь напевала с утра до вечера. Иногда мать в сердцах замахивалась на нее тряпкой: «Уймись, артистка! Ступай на грядку, подергай сорняки!» Эхо повиновалась: в огороде ее пение никому не мешало! Потом умер отец, и мама снова вышла замуж. Отчим откровенно не любил девчонку. А вскоре у Эхо появился сводный брат. В этой новой семье она чувствовала себя анклавом. Инородным включением. Как Ватикан в Риме. Взрослым было не до нее.
