На авансцене на стуле сидит средних лет человек. Это Вадим. Рядом чемодан. Вадим гасит сигарету.
Вадим. Ну, вот. Вскоре вылетаем на гастроли. Кто бы мог подумать ещё год назад. А на дорожку, как принято, нужно посидеть. Зачем? Да Бог его знает. На удачу, быть может. Аэропорт, как граница и связь между мирами и временем. А возможно – судьбой. Было смутное время, когда театры сдавали в аренду лоточникам, а актёры подавались, кто в извоз, кто в челноки. Вот и я в это время уехал. Прекрасно понимая, что в иной языковой среде вряд ли смогу заниматься тем, чему посвятил свою жизнь. Но, решил я, что так будет честнее. Но, где наши люди не оседают, создают в меру сил очаги и своей культуры. Стали создаваться театрики, которые не долго, но всё же какое-то время выживали, но всему приходит конец, быт сильнее наших благих надежд и… в итоге, я оказался в небольшом городке, где процентов сорок оказались бывшими соотечественниками, среди которых и пара коллег нашлось. М-да. А с недавних пор у меня появился товарищ. «Ангел удачи». Так он по крайней мере говорит, хотя я ему не очень и верю. Вон он сидит, видите? Там, в глубине, на моём старом диване, якобы скромно сложив свои уже поредевшие крылья. Видите? Пьёт мою водку и дёргает уныло струны моей расстроенной гитары. Он пьян. Не до упаду. Но всё же… Мой «ангел удачи», видимо, чуточку удачливее меня. Ангел ведь он, как-никак. У него хоть и потрёпанные, но всё же – крылья. Но всё по порядку. Время ещё есть. (Берёт чемодан и заносит его в освещённое пространство сцены).
Стол. Кресло. Диван. Окурки. Пустые бутылки. Нет, вру. Несколько полупустых. Запах многодневного запоя и отчаяния, который не выветривается, распахнутое настежь окно. Резко звонит телефон.
Ангел. Трубку бери, тебя.
Вадим. Господи, с утра.
Ангел. Уже двенадцатый час… Бери. Это Тамара.
Вадим. Но я ещё ничего не решил. Что я ей отвечу? Садист. Ты не ангел удачи, а истинное недоразумение.
Ангел. Бери.
Вадим берёт трубку.
Вадим. Я. Привет, Том. Нет, не разбудила. С чего так решила? Голос? Ну, простыл немного. Что? О, нет. Я не.. у двери? Ладно, заходи, но у меня, э… Привыкла? Ладно. Заходи, открыто у меня.
Ангел. Вот и хорошо.
Вадим. Что хорошего? Я ничего не решил.
Ангел. Не уговаривай себя, ты уже всё решил, не сопротивляйся.
Вадим. Всё-то ты знаешь.
Ангел. Должность у меня такая.
Вадим. Я и прибрать не успел…..
Заходит Тамара, решительная женщина средних лет; видно, что следит за своим внешним видом.
Тома. Привет. Так, опять пил и… один. Ладно. Есть новости. Я только из мэрии.
Вадим. Том, спокойнее, не так активно. Вечно берёшь быка за рога.
Тома. А ты и есть бык. Такой же упёртый. С тобой иначе никак.
Вадим. Ну, это ты зря. Это…
Тома. Я получила «добро».
Ангел, оставаясь для посторонних невидимым, подаёт Вадиму стакан воды. Вадим жадно пьёт.
Вадим. Погоди. Как тебе это удалось? Ты, конечно, классный администратор, но с кем, с кем ты хочешь это осуществить? Пара бывших профессионалов…
Тома. Молодёжь подтянем, обучишь.
Вадим. Даже для студии время нужно. Я не люблю самодеятельщину.
Тома. А ты рискни. Что, так и будешь потихоньку один сам с собой…
Вадим. Ну, почему один?
Тома. Ну, не один, с глюком. (Закуривает) Пепельница где?
Вадим. Стакан бери.
Ангел (обидчиво). Глюком меня ещё никто не называл.
Вадим. Допустим, только допустим, что соглашусь. А ты подумала о расходах?
Ангел подаёт Вадиму лист и ручку.
Вадим. Расходы. Я вот запишу, бумага всё стерпит.
Тома. Я всё решу. Уже почти всё решила. Нашла спонсоров под проект. Один пока, но как знать. Не вздыхай.
Вадим. Да, не вздыхаю я. Это моя душа вопит.
Ангел. Под лежачий камень…
Вадим. Ты-то помолчи.
Тома. Что?
Вадим. Это я не тебе.
Тома. Прекрасно, уже заговариваться начал. Тебе импульс нужен.
Вадим. И где его взять?:
Тома. Дорогой, я – твой импульс.
Вадим. Это авантюра. Знаешь, почему я здесь перестал заниматься театром? Отношение. Именно. Сколько нашего брата пытались. В основном халтура, психовал. А затем понял, что по другому не выходит, понимаешь? Без средств, платить актёрам нечем. Энтузиазм не кормит их семьи. Вот и приходится урезать то то, то это. Вот халтура и выходит. И в один момент я понял, что не занимаясь профессией, я её в себе сохраню, а занимаясь, таким образом буду незаметно скатываться на халтуру и потеряю. Это неизбежно.
Тома. Нет ничего неизбежного. Поверь мне.
Вадим. Хорошо тебе Томка, лёгкая ты.
Тома. Хорошо? Ты знаешь, когда мой бывший кредитов набрал и в Канаду смылся, я тоже «лёгкой» была. Ага. Налей-ка чуть. (Ангел наливает ей немного в стакан. Тома одним махом выпивает.) Лёгкая. Ребёнок маленький. Ипотеку муженёк на меня скинул. Ни денег, ни языка, ни связей. Вот такая лёгкость. Да я просто выла, как сука подзаборная на луну. А затем плюнула на всё и за дело взялась. И подставляли, и кидали. Школа жизни такая. Концерты, халтуры, всё, что могло принести хоть какой-то заработок. Всё, чтобы не выть, не думать… И, ты знаешь, получилось. Не сразу, конечно. Но получилось. (С горечью) Я ведь лёгкая.
Вадим (смущённо). Ладно, прости. Я другое имел в виду. Я ведь, да что там… И без театра не могу и с таким подходом….прости. Это я сам на себе срываюсь. Прости.
Тома. Ты – режиссёр. Это как приговор. А театр, это ведь не только развлекаловка, а и боль. Именно боль, скопившаяся в творце, которая не видна за бытом и халтурой.
Вадим. Вот! Именно! А я этого не хочу!
Тома. Тебе и карты в руки. Легко ныть, а ты попытайся, чёрт возьми!
Вадим. – Я не ною.
Тома. – Так борись. Выпал шанс, ну, пускай шансик.
