Допрос шел уже час, но так и не сдвинулся с мертвой точки, вертясь вокруг таких незначительных вещей, как дата рождения, место проживания, семейного положения и, само собой, цели и сроках пребывания в Таиланде. Все это дотошно переспрашивалось, уточнялось и скрупулезно записывалось следователем в протокол. Катя теряла терпение и выходила из себя, понимая, что зануда следователь виноват лишь в том, что дотошно исполнял свои обязанности, ее же английский, только затруднял ход дела. Но такими темпами они вряд ли уложатся до вечера, и Кате делалось не по себе от мысли, что она проведет в этом душном кабинете, с обшарпанными стенами, с мерно гудящим вентилятором, лениво перегоняющим под потолком горячий воздух, целый день. Она совсем упала духом и с тоской смотрела на следователя, пока не заметила, его брошенный украдкой взгляд на часы, и сразу же насторожилась: что бы это значило? Теперь Катя внимательно наблюдала за ним. Он писал, с таким выражением лица, свойственным любому бюрократу, для которого нет на свете ничего важнее той бумажки, которую он в данный момент заполнял, будь это даже всего на всего обязательные анкетные данные.
Следователь был довольно молодым мужчиной с некрасивым, круглым лицом, коротким и широким носом, полными губами и маленьким узкими глазками. От жары его волосы влажно поблескивали, на лбу блестели капельки пота, а подмышками светлой форменной рубашки, расползались темные пятна. Он казался заурядным и обыденным до зубовного скрежета. К тому же у него была труднопроизносимая фамилия. К тяжелому запаху его пота примешивался терпкий аромат сигары, которую он перегонял из одного угла рта в другой. И ведь не возможно было отвести душу, дав выход своему раздражению и по-детски огрызнуться – своей безупречной вежливостью он не давал к тому никакого повода. Только вежливость его была вызвана не сочувствием к сидящему перед ним человеку, изнывающему от духоты и монотонности его вопросов, а стереотипом поведения, ибо вежливость – это образ жизни всякого таиландца. Правда, не смотря на все свое воспитание, он не спросил у Кати разрешения закурить и не предложил ей воды. Может, она и подумала бы, прежде чем пить мутную воду из захватанного графина, но была бы честь предложена. Она вздохнула, обреченно обводя взглядом удручающую обстановку кабинета. Приспущенные жалюзи на окнах, дававшие подобие тени, не спасали от зноя. И чего она завелась? Видимо, произошедшее накануне сделало ее нервной и раздражительной. Ничто не нарушало тягостной тишины кабинета, только монотонно жужжали лопасти вентилятора, да натужно сопел следователь, заполняя протокол. Катя прислушалась. За плотно прикрытой дверью ходили, смеялись, кого-то окликали, оживленно разговаривали.
Дверь на секунду открылась, сделав звуки ближе и четче, и тут же закрылась. От ленивой апатии следователя не осталось и следа: он вскочил, ткнув сигару в глиняную пепельницу, с отбитым краем и вытянувшись, коротко отрапортовал, поклонившись вошедшему. Ага, ожидаемое начальство прибыло. Последовало приветствие на хорошем английском языке, но девушка не ответила и даже не обернулась. Она была раздражена – ее квасили в этом кабинете только для того, чтобы показать какой-то чиновничьей шишке. Катя была уверена, что ее демонстрация понята правильно. Тайцы очень чувствительны к любому проявлению неуважения к себе, для них это равносильно оскорблению. У стены скрипнул стул, после чего, видимо, последовал знак продолжать допрос. Следователь с сосредоточенным лицом, задал первый существенный за все это время вопрос, безбожно сократив ее фамилию.
– Госпожа Арухман, что вас связывало с убитым?
– Работа.
Несмотря на свое раздражение и усталость, Катя приготовилась добросовестно отвечать.
– Над чем вы работали?
– Изучали изделия из глины, которые раскопали в древних захоронениях.
– Что это за изделия?
– Горшки и чаши, но больше горшки.
– Расскажите поподробнее о вашей находке.
– В 199… году в восточной Монголии, в Кумранской области, нашей экспедицией было открыто первобытное захоронение средней степени…
Следователь поднял руку, прерывая ее:
– Мне не понятно, что означает – захоронение средней степени. Объясните, пожалуйста.
– Это значит, что захоронение не принадлежит вождю или военачальнику, а всего лишь рядовому члену рода и рассчитывать на украшения и ценную утварь не приходиться. Зато простые предметы обихода сохранились неплохо.
– Значит ли это, что господин профессор, – следователь попытался прочесть его фамилию на бумаге, что лежала перед ним и отказавшись от этой идеи, спросил: – Он был специалистом по глиняным горшкам?
– Не только. Горшками мы занимались потому, что они лучше всего сохранились.
– Продолжайте.
– Мы привезли их в Москву, где имеем неплохо оборудованную лабораторию. Там мы сумели восстановить их первоначальный вид, изучить состав глины, способ ее обработки и примерный возраст. По мере того, как продвигались работы, мы публиковали ее результаты и скоро узнали, что нашими отчетами заинтересовались коллеги из Китая. В 199…году Александр Яковлевич выехал в Пекин, где имел возможность сравнить находки из двух захоронений: нашего – монгольского и китайского – Чау-Чау.
– Вы принимали участие в этой поездке?
– Нет. Я оставалась в Москве… с горшками.
– Разве, господин профессор не повез их в Китай?
– Нет, но он взял фотографии, слайды, сделанные с них описания и химические анализы глины.
– Продолжайте.
– Через месяц, после того как Александр Яковлевич вернулся из Китая, с ним встретился господин Саванг Ку. Он рассказал, что в Чингмае хранятся идентичные нашим глиняные изделия из таиландских захоронений. Александр Яковлевич не мог не заинтересоваться этим и узнал у Саванга, есть ли возможность как-то связаться с таиландскими коллегами.
– Саванг Ку – археолог?
– По образованию он историк, но занимает должность атташе по международным культурным связям Китая.
– Значит, именно он организовал вашу поездку в Таиланд?
– Да. Он и Зоя Валерьевна с нашей стороны.
Следователь снова заглянул в бумагу и спросил:
– Эта госпожа У-сов… она как я понимаю тоже представитель по культурным связям только со стороны России.
– Да.
– Хорошо, – следователь кивнул. – Итак, господина профессора взволновало сообщение господина Ку о чингмайских находках?
– Конечно. Еще работая на раскопках в Монголии, Александр Яковлевич выдвинул теорию о том, что тюркские племена где-то в IV–V вв. до нашей эры разделились. Половина из них ушла к Тянь-Шаню и Китаю. Другая продолжала кочевать южнее. Он предположил, что и эти племена мигрировали, проделав, колоссальный переход из Монголии через Китай в Малазию и вдруг ему представилась, возможность подтвердить эту версию.
