Свадьба – финал большинства сказок. То, что следует за ней, мало кому интересно. Муж и жена, связанные неразрывными узами, в восьмидесяти случаев из ста напоминают двух скорпионов, заключённых в одну банку.
Правда, в случае с Гаитэ и Торном банка оказалась достаточно просторной, чтобы им не сталкиваться слишком часто.
После свадьбы из императорского дворца молодожёны сразу же перебрались в личный дворец Торна. Запустение и бесхозность поджидали здесь Гаитэ с первых шагов. Сквозь мозаику плит во дворе пробивалась трава, из просевших дверей клочьями вываливалось сухое и трухлявое сено. Штукатурка сыпалась со стен, в некоторых окнах не было стёкол.
Дворец нуждался в ремонте, но, кажется никого, кроме новой госпожи, это не беспокоило. Челядинцы, столпившиеся вокруг, выглядели довольными и счастливыми и радостно гомонили, приветствуя возвращение господ.
Придерживая шлейф, Гаитэ поднялась по широкой лестнице с каменными быками, к широким дверям. За ними открывалась галерея с круглыми колонками, соединёнными наверху пологими арками со старинной каменной резьбой.
За галереей находился большой зал. Залитый потоками света, вливавшегося через большие окна, он казался пустынным.
Полы покрывали гладко отполированные белые плиты, но огромный камин давно не чистили, на потолочных балках чернела копоть, а на панелях и жирандолях белели, как сталактиты, наросты из воска.
Пустота – ни мебели, ни ковров, но Гаитэ решила не унывать. То, что хозяйственным Торна не назовёшь, она поняла давно и была полна решимости превратить запущенный замок, больше напоминающий берлогу зверя, в уютный и гостеприимный дом.
Торн не мешал молодой жене поступать по своему усмотрению и не стеснял в средствах. Окрылённая новыми возможностями и перспективами, Гаитэ распорядилась закупить у городских торговцев ковры, перины, постельное бельё, полсотни серебренных канделябров, мебель. По её приказу верный Кристоф нанял стекольщиков, столяров, резчиков по дереву, каменщиков.
Поднявшись на второй этаж, она обнаружила, что спальные комнаты обставлены гораздо лучше, чем общие залы. Было видно, что ими часто пользовались. Здесь стояли резные скамьи, круглый столик на массивной подставке, напольные вазы-амфоры.
Центром, безусловно, являлась кровать из чёрного дерева. Необъятное ложе покоилось на деревянных фамильных быках и было окружено полированной балюстрадой. Панели, окружающие ложе, украшали рельефы с изображением листьев и винограда.
– Как находишь мой дворец? – с улыбкой поинтересовался Торн, обнимая молодую жену со спины и глядя на её отражение в зеркале поверх её плеча.
– Думаю, – с улыбкой отозвалась Гаитэ, – что пока он мало походит на уютное гнёздышко, – она сжала руку Торна в своей маленькой ладошке. – Господь избрал вас, муж мой, для особенной участи. Придёт время, и вы станете управлять империей! Поэтому ваш дворец должен быть вас достоин.
– Вот как?
– Император без дворца – это не император! – смеясь, договорила Гаитэ. – Я давно мечтаю о рае – семейном рае. И хочу выстроить его по моему вкусу.
– Делай, как хочешь, любимая! – подхватил Торн Гаитэ на руки, укладывая на огромную кровать.
То была незабываемая ночь – ночь из тех, о которых мечтаешь и потом вспоминаешь долго-долго. Они упивались друг другом, жадно ловили капли наслаждения и неги.
Утро Гаитэ встретила в отличном настроении, была полна энергией. Памятуя о том, что у хорошей хозяйки всё начинается с кухни, она лично нанесла туда визит и осталась довольна ревизией. Если большая часть дворцовых покоев пребывала в запустении, то кладовые и закрома ломились от изобилия. Всё здесь содержалось в образцовом порядке. Повар знал своё дело.
Первые дни в новом доме прошли шумно, неспокойно, суетливо, но весело. Слышался стук молотков, клубилась пыль. Стены покрывались слоями извёстки. Гаитэ в простом шерстяном платье и переднике сама следила за всеми приготовлениями, переделками и ремонтом.
Мало-помалу дворец наполнялся чудесной мебелью, инкрустированной серебром или позолоченным орнаментом, массивными настенными подсвечниками из чистого золота. Стены украшались гобеленами с искусно вытканными сценами охоты, фресками, шпалерами, драпировками.
По утрам вместе с Торном они отправлялись на соколиную охоту. Охотничьим азартом, в отличие от мужа, Гаитэ не страдала, но ей нравилось совершенствоваться в верховой езде, с которой она совсем недавно освоилась.
Поскольку за охотой к ним зачастую присоединялся кто-то из мелкой знати, под конец во дворец возвращалась довольно шумная кавалькада. По вечерам, когда стояла хорошая погода, во дворцовом парке играли в кегли или шары, иногда – в жмурки. Одному из играющих завязывали глаза чёрной лентой, и он должен был кого-нибудь поймать. Обязательным условием игры являлся поцелуй.
Гаитэ, как по своему положению, так и по характеру не была склонна участвовать в столь легкомысленных развлечениях. Она обычно сидела на высоком стуле и слушала лютниста, пощипывающего струны у её ног.
Её нейтральное отношение к игре изменилось, когда водить пришлось Катарине Калуччо. Лукавая, если не сказать, коварная фрейлина, направилась прямо к Торну, делая вид, что это чистая случайность. Тот не слишком сильно увёртывался и скоро оказался в ловушке девичьих рук.
Играющие с шумным хохотом требовали поцелуя.
Гаитэ едва не задохнулась от злости и ревности, когда Катарина подставила её мужу улыбающиеся губы, а Торн жадно впился в них, словно изнывал от страсти.
Кто-то отводил смущенно глаза, кто-то хихикал, кто-то бросал в сторону Гаитэ взгляды – любопытные, злорадствующие, сочувственные. Все в равной степени унизительные.
Чтобы не было причиной такого поведения Торна, оно было оскорбительно! И оскорбление это было неожиданным в столь же равной степени, как и незаслуженным.
Гаитэ в первый момент растерялась, не зная, что делать. Но, в любом случае, сносить прилюдное оскорбление, пусть и замаскированное игрой, она не собиралась.
Передав поднос с кусочками яблочного пирога, которым лакомилась, поднялась и направилась в замковый сад. Она надеялась, что Торн, заметив её отсутствие, поспешит догнать и исправить ошибку, как-то загладив случившееся или, хотя бы, принесёт извинения. Но, кажется, ничего подобного он делать не собирался. Что тому было причиной, слишком ли сильное увлечение молоденькой фрейлиной или то, что он попросту не осознавал вины – неизвестно, но настроение было испорчено.
Кликнув Кристофера Гаитэ вышла из дворца через боковую калитку и направилась к реке.
Верный слуга следовал за ней, как тень. Он обладал удивительной способностью, был ненавязчивым и надёжным. Гаитэ чувствовала себя в его присутствии спокойно.
