Понедельник выдался на удивление мирным. Никаких дэдлайнов, загрузов и авралов. Тишина и спокойствие. Даже люди, у которых вечно «ничего не нажимал, оно само!», в этот день молчали. Закоченели, видимо. Да и какая может быть работа в начале года?
Максим Окулов работает IT-шником в компании уже третий год. Занимается абсолютно всем: компьютеры, офисная техника, телефонные и сетевые кабеля, пару раз менял светильники, установил доводчики на двери, камеры видеонаблюдения. Он не жаловался, давно смирился с таким явлением: «Тыж программист. Сделай сеть. Установи интернет. Наладь телефонную связь. Почини мне утюг. Настрой гитару». И все это нужно сделать по телефону. А лучше через WhatsApp по сообщениям.
С настроением беда. Ушла Алеся неделю назад. Тоскливо без нее. Дом пуст, некого обнять и поцеловать, и просто поговорить по душам.
Мороз. Безлюдная остановка. И сумрак январского вечера. Взгляд Максима пошел по теплотрассе. Из щелей наружу рвется испарина. Голуби, нахохлившись, жмутся друг к дружке.
Где же автобус? Пальцы ног пощипывает от холода. Из наушников вылетает стена звука: гитары рычат и захлебываются, барабаны кормят пулеметной очередью, и крикливый вокал разрезает перепонки:
Когда нечего сказать
И не о чем писать, кроме смерти
Пустота – твое наследие
Не осталось больше целей для тебя.1 Действительно, пустота в душе. И цель жизни пропала. Она ушла. Молча, пока Максим работал. Его Алеся. Он позвонил узнать, где она, в ответ получил:
– Сегодня меня не жди… Да, в принципе, не жди, я съехала от тебя.
Неожиданно и не к месту. Без объяснений. Она не хочет разговаривать. Написал ей в WhatsApp, получил ответ: Да все нормально у меня. Не переживай.
«У нее нормально, а вот у меня… у меня – нет. Не нормально».
Из-за угла вывернул автобус. Битком, все со смены едут. Макс еле втиснулся. Кому-то на ногу наступил.
Двери с грохотом захлопнулись.
– За проезд передаем! – выкрикивает кондуктор.
Сквозь толпу не пройти, не пробиться. Плотно, сжато, неудобно. Ощущение, что это последний автобус, и теперь все едут именно на нем.
Максим уставился на объявление:
«УВАЖАЕМЫЕ ПАССАЖИРЫ!
БУДЬТЕ ВЗАИМОВЕЖЛИВЫМИ. УСТУПАЙТЕ МЕСТА БЕРЕМЕННЫМ ЖЕНЩИНАМ, ИНВАЛИДАМ И ПАССАЖИРАМИ С ДЕТЬМИ. ПРИ ВХОДЕ В АВТОБУС, НЕ ДОЖИДАЯСЬ ТРЕБОВАНИЯ КОНДУКТОРА, ОПЛАЧИВАЙТЕ ПРОЕЗД»
«Уступишь тут место, ага. Стоя ехать невозможно».
– Вы выходите? – обратилась к нему дама бочкообразной формы.
Вопроса он толком не слышал из-за грохота музыки, догадался, что обращаются к нему. Покачал головой.
– Тогда выпустите меня, – напирала большая женщина.
– Выпущу, – отозвался Максим. Получилось, что прикрикнул.
Дама начал возмущаться, мол «че орешь ты на меня». Максим не слушал. Давно привык к такой категории людей. Они всегда все критикуют, знают все и им ничего нельзя сказать против. Хотя, тут и дерзости никакой не было. Ну, не рассчитал с громкостью, с кем не бывает?
Автобус тормознул. Народ посыпался в двери. Основной движущей силой людского потока была возмущенная крупнокалиберная дама, и Окулова против воли выбросило из салона. Вышло народу много. Полегчало. Следующая остановка его.
А вот и дом родной. Старая пятиэтажка панельного типа. Бабушкино наследство. Квартирка тридцати квадратных метра. Тесновато. Наверное, это тоже сыграло роль в уходе Алеси. Покосившийся старый шкаф – вечный сторож прихожей. Стол с трехногими табуретками отхватил угол в кухне. Напротив него – раковина и полочки под посуду. Холодильник чуть слышно работает. В комнате стенка. Плательная и книжная части совмещены. На полках детективы, большой справочник по программированию и пара журналов по Hi-Tech’у. Из стенки, словно живот беременной, выпирает телевизор. Изогнутая в кошачий ус антенна. Диван и его сосед комод. Скромное убранство холостятской квартиры.
Максим вздохнул. Тишина заставляет скучать и хмуриться. Не хватает ее. Алеси. Не хватает.
– Чаю надо попить, – обратился сам к себе.
Электрический чайник зашумел. А в холодильнике кроме утрешних пельменей и пары кусков хлеба ничего. В магазин бы за продуктами сходить. Да нет настроения и желания.
Хочется лишь одного: увидеть ее, обнять и поцеловать.
Два года отношений. Конфетно-букетный период. Первые свидания. Первая ночь вместе. И незаметно, как прошел год. Ни ссор, ни ругани, лишь любовь и наслаждение друг другом. Съехались. Эйфория совместной жизни. Свободное время проводить только вдвоем. Мыться в душе – совместно. Весте залипать в телевизор. Обсуждать абсолютно все – только с ней. И не заметно приходит в дом та, что на буквы Б.
Бытовуха.
Она никогда не приходит одна. Всегда притащит своих подружек – ругань и рутину. Первое время они помалкивают. Да и сама бытовуха принюхивается, как кошка в новом доме. Изучает, следит, метит. Из-за этого канат любви ветшает. Уже нет сложных морских узлов, что связывают людей. Появляются слабые места. Они становиться все тоньше и тоньше, усыхают до состояния нитки и – бац! – она рвется. И человек уходит. Кто-то тихо, другие хлопают дверью.
Алеся ушла незаметно.
– Алеська, Алеська, – вырвалось у Окулова.
Тяжелый вздох.
– Позвоню ей… Вот чай допью и позвоню… Что скажу? Да попрошу встречи. Неделю не видел. Посмотреть хочется на тебя…
На четвертом гудке она ответила.
– Алеся, как ты?
– Как обычно: лучше всех.
– В гости могу зайти?
– И зачем?
– Да как-то все неясно мне, – выдавил Макс. – Хотелось бы поговорить. На тебя посмотреть.
– И что ты хочешь во мне увидеть? Я как была такой же, так ей и осталась.
– Но все же…
– Приходи. Адрес знаешь? Ну вот и хорошо, – и повесила трубку.
Чай Максим не допил. Оставил полупустую кружку на столе. Начались приготовления к свиданию. Мытье, бритье, чистка зубов и смена нижнего белья. И он уже мчит к ней. Когда несешься к своей любви, не замечаешь ничего вокруг: ни мороза, ни прохожих, даже пробегаешь на красный свет, лишь бы скорее очутиться рядом.
Ее двор. Широкий, с кучей машин. Детская площадка занимает центр. Качели и пустые скамейки возле каждого подъезда. Максим набирает номер квартиры. Из домофона вырывается писклявый гудок. Еще один. Хруст снятой трубки. Писк открывающегося замка.
Перешагивая через ступеньку-две, поднялся на ее этаж. Дверь уже открыта.
Вот она, единственная. Высокая, худощавая, с выпирающими ключицами. Серенький топик на тоненьких лямках, лосины такого же цвета. Светлые короткие волосы с темнеющими корнями. Легкий пирсинг в носу. Стоит, скрестив руки на груди. Смотрит выжидающее, холодно.
– Здравствуй!
– Привет, – сухо отозвалась Алеся и отвернулась. – Чаю?
«Не рада…». Макс остался в прихожей.
