- Чего ты от меня хочешь? - произнесла в трубку, прерывая несвязное
бормотание несостоявшегося поклонника. Дернул же черт поддаться уговорам
Маринки и зарегистрироваться в этом приложении для знакомств. В ответ на мой
вопрос, снова какой-то мыслительный поток без сути, но с непонятными
претензиями. – Слушай, если есть желание, приезжай, пообщаемся, кофе попьем, а
нет, то и не сыпь мне тут непонятными обидками. Это выглядит смешно.
В ответ мне снова, что-то промямли из серии «женщины должны подстраиваться
под мужчину, а не наоборот». Я глубоко вздохнула, сдерживаясь, чтобы просто не
послать его русским матерным в пешее эротическое, была бы одна в кабинете так
бы и сделала, но сейчас тут был Довлатов, и несмотря на то, что часы давно
перевалили за полночь, все же мы оставались в рамках начальник-подчиненный и
мне приходилось соблюдать нормы приличия.
- Милый мой друг, ты мне вообще никто, если у тебя есть какие-то
психотравмы, психрасстройства, то это не ко мне, это к врачу. Я больных, калек
и ущербных не собираю под материнское крыло.
Услышав в ответ, какая же я сука. Наконец, отложила телефон, облегченно
выдохнув.
- Ну вот еще один отвалился. Откуда вы такие беретесь? – произнесла вслух,
возвращая внимание к лежавшим на коленях папкам с документами.
- Навязчивый поклонник?
- Просто не стоит слушать подруг и регистрироваться во всяких приложениях
для знакомств, там как правила тусуются лишь неполноценные обиженки, - Захар
Александрович сдержанно улыбнулся одним уголком губ, не отводя взгляда от
монитора ноутбука.
- Алена Витальевна, купите билеты на тридцатое декабря и забронируйте
гостиницу, вылет ночь или раннее утро, в обед у нас первое подписание. Вы
летите со мной. Все хвосты до вылета добить. Крайний срок двадцать девятое
четырнадцать часов, в это время я должен уже видеть полный отчет, - с этими
словами он закрыл ноутбук и поднялся со своего места. Снова обдавая уже
привычным холодом. Не мужик, а ходячий айсберг. Порой казалось, что стоит ему
войти в кабинет, как температура воздуха тут же падает на десятки градусов.
- Конечно.
- На сегодня все. Не засиживайтесь.
- Хорошо.
Довлатов покинул кабинет, а я, откинув голову на спинку дивана, на
мгновение прикрыла глаза, сжав веки до красных всполохов. Тяжело работать с
человеком, которого ты любишь, любишь, понимая, что ничего между вами быть не
может. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Кто я и кто он. Об этом даже
думать не стоит. Я далеко не легкомысленная двадцатилетняя девица, с
соблазнительными формами, готовая ради эфемерного светлого будущего залезть ему
в штаны и раздвинуть ноги на рабочем столе. Мне тридцать два, и эта работа для
меня все. Терять стабильно высокий заработок и репутацию ради попытки
соблазнить собственного начальника, так себе идея. Я давно усвоила правила, не
стоит пытаться прыгать выше головы, если боишься лоб разбить. А я боялась.
Выдохнув, сбросила с себя кратковременную дымку эмоций, застелившую на
мгновение разум, и вернулась к документам. Кому-то любовь и розовые воздушные
замки, а таким, как я работать надо. Закончив с бумагами, проверила все ли в
порядке, есть ли в шкафу отглаженные рубашки и брюки, в наличии ли все предметы
гигиены в душевой и туалете, проверила наличие в достаточном количестве
канцелярии. Составила список и сразу же скинула на почту в снабжение. Поставив
заметку в ежедневнике отправить им с утра официальную бумазейку. Официально я
числилась личным помощником Довлатова, по факту же помимо прямых обязанностей
заменяя всех и вся, на всех уровнях, без праздников и выходных. Я не
жаловалась, свою работу я любила, и Захар Александрович платил столько, что все
мои неудобства и изредка возникающие недовольства перекрывались внушительной
суммой в конце месяца. Меня это устраивало.
Утром, припарковав машину на служебной парковке. Набрала маме. Звонила я
ей три раза в неделю. Это был некий мой ритуал, отрезвляющий элемент, не
позволяющий поддаваться излишним эмоциям, и совершать ошибки.
- Привет мам. Как у вас дела?
- Хорошо, Ален. Как сама? Что новенького?
- У тебя голос уставший. Что случилось? - я проигнорировала ее попытку
увести разговор в сторону, сместить фокус на меня.
- Ночи тяжелые. У Арсюши приступы почти ежедневные, каждую ночь скорую
приходится вызывать. Устала немного. Не обращай внимания, дочь, все хорошо у
нас.
Я мысленно выматерилась, уперевшись затылком в подголовник кресла,
прикрыла глаза. Арсений — это мой младший брат, инвалид детства с огромным
списком диагнозов, половину названий которых я даже не знаю. Три года назад у
него случился повторный инсульт, (первый был при рождении), после которого он
остался наполовину парализованным, из-за этого его состояние сильно ухудшилось,
а на мамины плечи навалилась еще большая тяжесть.
- Я отправлю тебе сегодня деньги.
- Нам хватает Ален, ты в прошлый раз так много перечислила. Спасибо тебе,
я руки тебе целовать готова. Сидим на твоей шее два иждивенца.
- Мам, не говори ерунды. Пожалуйста. Я очень тебя прошу, - ее слова до
боли царапали сердце и душу. Я же понимала, что скорую, маме приходилось
вызывать частную, ибо обычная уже открыто отказывалась приезжать на вызовы,
которых порой был не один за ночь.
- Ален, ты не переживай только, мы справляемся, правда, я не жалуюсь.
- Может все-таки определить Арсения в специализированное учреждение? Там
круглосуточный медицинский уход, все необходимое оборудование, и ты сможешь к
нему хоть каждый день приходить, - это предложение я озвучивала стабильно раз в
месяц и каждый раз слышала отказ. И этот раз не оказался исключением, ничего не
поменялось.
- Ален…- мама сглотнула, подбирая слова, - я не могу, он мой ребенок, мой
сын. Я не могу его предать, - на последних словах ее голос дрогнул.
- Это не предательство мам, - произнесла, сглотнув вставший в горле ком.
Мне хотелось ей сказать, что Арсений еще до инсульта, когда мог разговаривать,
признавался, что не хочет больше жить, не хочет больше мучиться и причинять
страдания матери. Он устал. Он хотел уйти. Но мама с отчаяньем, на которое
способны только любящие матери, каждый раз его спасала, откачивая после
очередного приступа. Я хотела ей об этом сказать, сказать напрямую, что он сам
не хочет жить, чтобы она отпустила его, но я не имела на это никакого права.
- Ты поймешь меня попозже, когда у тебя свои дети появятся. Не сейчас, -
тихо произнесла мама в трубку.
- Давай хотя бы я найму сиделку, ты выспишься.
- Ален, все у нас хорошо, - как на повторе упорно твердила мама, заставляя
сжиматься мое сердце от понимания, что это далеко не так, - если понадобится, я
скажу.
