Огромный красный диск заходящего солнца готовился покинуть небосвод, чтобы спрятаться за дальней полосой влажной зелени сельвы. Она традиционно из года в год принимала под своё покровительство высшее божество всех индейцев.
У подножия храма «Пернатого змея» стоял верховный жрец Великого Солнца Грекотхолотль. Руки служителя культа были воздеты к небу, словно оттуда черпалась мощная таинственная сила.
Cлава тебе, Уицилопочтли1, бог среди богов! Приветствую тебя, ты посетил нас на короткий срок, после которого возвратишься в свой дом, Обиталище Солнца. Прими от нас предназначенное для сокрытия от алчущих взглядов смертных. Эти сокровища, собранные поколениями предков, теперь должны храниться в твоих кладовых за неведомым порогом, самым надёжным замком, запирающим вся и всё.
Жрец явно не торопился, он ещё что-то говорил, но сначала собравшимся вокруг него ах-менам2, а после – просто молился, воздавая хвалу небесам. Тринадцать волшебников тринадцать раз повторили тринадцать молитв. Лицо изваяния жестокого божества освещалось тринадцатью восковыми свечами. Из тринадцати бокалов волшебники пили тяжёлый хмельной мёд, но он не опьянял, а только возбуждал. Хор ах-менов нестройными голосами почти слёзно просил: «Простите, могущественные, грешных людей, осквернивших ваш дом, просил: «Примите наши жертвы!» Тринадцать волшебников принесли в жертву живых птиц. (Двенадцать ах-менов рвали шеи курицам, тринадцатый – должен оторвать шею индюшке и брызжущей из неё кровью окропить «Алтарь ягуаров»). Но вот наконец подан знак. Возле храма началось движение. Не менее сотни носильщиков почти одновременно зажгли копаловые факелы, осветившие хитросплетения лиан и густые заросли кустарников.
Поднялись носилки с прогнувшимися от тяжести бамбуковыми поручнями. Рабы, и сопровождавшие их воины, шли по едва заметной тропинке, наверняка, известной только людям высшей ступени иерархической лестницы. Да иного и быть не должно! Уже луна светила в полную силу, когда длинная процессия остановилась возле входа в «Пещеру волшебников».
Грекотхолотль первым покинул носилки и в сопровождении нескольких жрецов вошёл в отверстие скального монолита. Впереди и позади процессии шли рабы с факелами и носилками, полными несметных сокровищ, а замыкали всех вооружённые дубинами с обсидиановыми3 остриями могучие храмовые стражи, одетые в плотные эскаупили4. Мерцающее пламя освещало свисавшие сверху сталактиты и поднимавшиеся сталагмиты, они сверкали мириадами оттенков. Летучие мыши стаями метались высоко вверху или проносились над головами шедших.
Верховный жрец шагнул вперёд, исчезнув из видимости. Однако почти тут же, будто вынырнул из-под воды. И тогда по его указанию воины начали переправлять всё принесённое за неведомую преграду. Долго продолжалась эта священная работа. Наконец она прекратилась, пока последний драгоценный камень и слиток золота не оказались в секретном помещении. Затем всё произошло в обратном порядке. Грекотхолотль силой своего амулета закрыл вход, известный лишь жрецам высшей касты, словно наложил на него проклятие Уицилопочтли, чтобы ни одна нога смертного не ступала сюда никогда.
Георг Эррол ехал на «Шевроле» в Санта-Барбару. Вот и пролетели казавшиеся долгими годы учёбы в Гарварде. Позади торжественный вечер вручения документа о присвоении учёной степени магистра юстиции. Тридцатилетний молодой мужчина очень гордился своим теперешним положением, но не забывал и о минувшем. Поэтому, подъехав к городскому кладбищу, вышел из машины.
Узкая дорожка между скромными могильными плитами и роскошными памятниками скоро закончилась и привела к траурному камню, поставленному умершему Джону Фостеру. Эррол встал на колени.
– Вот я и вернулся, отец. И сдержу клятву, что давал перед твоим надгробием. Я отомщу Вальдеку за твоё разорение и безвременную кончину, а так же за все свои унижения этой семьёй. Они отняли у нас всё, но мы сумели выжить, чтобы после воздать заслуженное.
Георг был немногословен. Поднявшись с колен, некоторое время стоял со скрещёнными руками. Губы шептали давно известную молитву, обращённую к Господу и Пресвятой Богородице. Затем юноша сел в автомобиль, но не спешил трогаться с места. Воспоминания затуманили взгляд, погрузили разум в непроглядную тьму прошлого. Однако что-то сверкнуло сквозь чёрную пелену. Острый лучик мысли скользнул, явив к жизни историю.
…У отца был небольшой бизнес, довольно приличная туристическая фирма, которая позволяла вполне безбедно существовать. Георг уже готовился к поступлению в университет. Матушка скончалась после длительной болезни. Отец очень любил супругу, рыдал как ребёнок, лишённый самого сокровенного.
Этот факт повлиял и на подростка Георга, который со своим юношеским максимализмом отказался от отцовской фамилии и выбрал девичью матери – Эррол…
Юноша всегда завидовал семейству Вальдек, их страстному увлечению историей и археологией. Они могли часами рассказывать о своих путешествиях в разные страны. А вообще и стоило завидовать! Эти люди умели не только заинтересовать слушателя, но и действительно работать профессионально, чтобы добыть для науки очередной артефакт. И всё-таки ненависть оказалась сильнее здравомыслия. Не смог юноша перебороть свою зависть к аристократической семье, хотя сознавал, что это греховно и порочно.
«Миром правят насилие, злоба и месть.
Что ещё на Земле достоверного есть?
Где счастливые люди в озлобленном мире?
Если есть – их по пальцам легко перечесть.»
Георг криво усмехнулся, подтверждая тем правоту мысли восточного мудреца и поэта5. А ещё через некое время он остановился перед порогом дома Вальдека, но не спешил его переступать.
Сэр Джеймс постоянно проживал с сыном Уолтером в Санта-Барбаре, являясь владельцем известной на западном побережье туристической фирмы, находившейся в Лос-Анджелесе. Бизнес оказался довольно прибыльным и успешным. Мелкие подобные образования постепенно разорялись или подписывали контракты о слиянии с крупным делом Вальдека.
Джеймс Алан Вальдек, рослый суховатый мужчина пятидесяти лет, стоял на высокой стремянке, положив на её площадку большую книгу. Через стёкла роговых очков пристальным взглядом интеллектуала смотрел на её страницы. А его пытливый ум, казалось, проникал сквозь тайны тысячелетий. Широкий лоб мистера Вальдека-старшего порою морщился, слегка горбатый нос брезгливо шевелился, выказывая сотояние его обладателя. Внезапно слух уловил, а глаза цвета светлого чая увидели на втором этаже спускавшегося молодого человека лет тридцати с чертами лица близко схожими с сэром Джеймсом. Да, это его сын Уолтер, истинный аохеолог и весьма образованный историк – американист, в противовес своему отцу, который увлекался поисками разных исторических ценностей довольно дилетантски, хотя порой делал это настолько страстно, что начинал своё очередное увлечение с основательного изучения материала.
