Тайна Солнечной принцессы — 3
Самая главная злодейка
Пролог
— ОХРЕНЕТЬ! — это единственное слово, которое сейчас могло прийти в мою голову.
Нет, ну вы представьте — я стою в золотом тряпье, называемым тут свадебным платьем, вся в золотых украшениях, звенящая, как погремушка, при каждом движении, с красной вуалью на башке, вокруг суетятся девицы, каждая в своем цвете. Их семеро, и если рядышком поставить — радуга получится, только не понятно, каким боком к радуге я отношусь?
Здесь уместнее всего невеста в белом, но нет — я в золотом, да еще эта тряпка красная, а сверху пристроили еще одну, неподъемную, в смысле меня как ею накрыли, в спине что-то хрустнуло, и меня тут же к землице-то и прибило, скрючило всю. О! Зато опора появилась. Я стоять могу на полусогнутых и даже внутри этого шатра, свадебным нарядом зовущегося, перемещаться. Вот жесть! Видел бы меня кто, точно от смеха бы загнулся.
Девицы чего-то щебечут, навешивая на меня еще по килограмму погремушек, украшений в смысле, кружатся, сияют от счастья (ага, это же не их тут в кокон заворачивают и замуж за басурмана выдают), одна я ничегошеньки не понимаю ни по ихнему, ни какого демона здесь делаю?
Щебетание неожиданно смолкло. Как и все звуки в округе. Она явилась — тетка в черном балахоне. Зыркнула на всех своими злыми глазенками да так, что девицы побелели, а некоторые и посерели от нежданной «радости». И пока девицы впечатлялись, тетка, мамка, или как ее там кличут, переключилась на меня. Осмотрела, покрутила, благо под покрывало не заглянула, а то бы настал мне полный…
Не будем о грустном. Свадьба, как-никак. Спросите чья? Кажись, моя.
— Брынь, оклокум, — выдала тетка, тыча в меня пальцем. — Курум?
А? Чего это ей надо? Моя твоя не понимать. Лесом иди, лесом.
— Курум? — тем временем свела брови она.
— Курум, — как можно тише пропищала я.
Курум, и что такое курум? Надеюсь, пароль правильный, а то ждет меня вместо курума хрум-хрум. По шее моей хрум-хрум топором, и стану я безголовая Клем. Впрочем, некоторые уже в моей безголовости не сомневаются. Но опять же о грустном не будем. Да и пароль, тьфу, слово вроде правильное оказалось. Ведьма заулыбалась.
— Куру-у-ум.
Чувствую, если бы я тряпкой не была накрыта, она бы меня еще и по щеке потрепала от счастья. Нет, надо все же выяснить у знающего народа, что же этот «курум» значит. Вдруг что-то неприличное.
Тем временем, события развивались. Курум, то есть тетка лыбиться перестала и резко приказала девицам вниз спускаться, меня толкнула следом, да так, что я едва кубарем не полетела, споткнувшись о фиолетовую девицу. Удержалась чудом, а черная лишь зыркнула и что-то там себе под нос прошипела. Надеюсь, не проклятие.
И вот мы спускаемся во внутренний двор их домика замком зовущегося, украшенного по случаю «великого» события шелком и живыми цветами. Кругом народ, тетка позади, подружки невесты впереди, щебечут, смеются, пританцовывают, две оставшиеся, что посильнее, медленно, но верно тащат невесту к жениху. Только вот незадача — невесты-то и нет. А я, мои дорогие, ни капельки, ни капелюшечки не невеста, а то, что стою посреди всего этого балагана, называемого свадьбой, да еще в наряде невесты, так за это спасибо надо сказать моей дорогой и любимой подружке, и где ее только демоны носят? Меня же надо спасать, и немедленно! Ох, кошмар, кошмар! Ужас! Ужас! И какого демона я только согласилась? Теечка, миленькая, ну где же ты? Меня же сейчас того, растого… замуж выдадут.
Нет, ну я так не играю. То ни одного жениха, то сразу трое. Один вон стоит тоже в золотом да белом, глазами зыркает, облизывается. Ему бы мою тряпку душную и тяжелую, посмотрела бы я, как он позыркал бы. Через нее же не видно ничего, о только его — женишка распрекрасного. Слава богам, не моего. А то я бы от такого «счастья» неведомого, боюсь, с обрывчика сиганула бы на радостях-то. А кто бы не сиганул, если бы сей экземпляр любвеобильный увидел. Два метра в высоту и столько же в ширину, такой шарик… э… сфера, сверообразный шарик, щечки пухлые, глазки маленькие, нос пятачком и хвост крючком. Не, это свинка получается, хотя, женишок очень на эту свинку смахивал. Руки как столбы, ноги, как стволы, живот бо-о-ольшой, необъятный. И этот женишок в этом дурдоме что-то типа местного божка, на которого все молятся. Самый главный и самый ленивый божок, которому даже местный вождь не указ. И этот вождь (та еще сволочь) отдал одну из своих дочерей этому… божку недоделанному. Задобрить хотел. Кто ж знал, что ему на пути мы попадемся и всю малину испортим.
А что касается других моих потенциальных женихов… Второй где-то по Темному лесу лазает, нас всех разыскивая. А третий… Ох, третий. О третьем лучше не думать, потому что это чревато убийством, причем не моим. Ага, как вспомню о третьем, так сразу злость берет на всех. Нет, а вас бы не взяла, если бы вы узнали…?
Так, кончаем панику разводить, мозги включаем. Пора валить и быстро, пока эти щебечущие птахи, порхающие вокруг обряженной в шелка да золото невесты, меня то бишь, не упорхали заканчивать представление к жениху. Тогда-то сказочка и закончится, свадьба начнется.
— П-с-с!
— А?
— П-с! П-с-с!
Так, и кто это меня зазывает? Чертово тряпье, ничего в нем не видно!
Я с трудом разгребла себе сквозь покрывала обзор и глянула наружу. Так, знакомые девицы, все также танцуют. Только почему этих, в зеленом, двое? А-а-а. Одна фальшивая, на меня зыркает, глазом моргает, подмигивает, что ли?
Через целый круг я узрела девицу вблизи.
— Надеюсь, ты пришла меня вытащить! — прошипела я, когда фальшивая подружка невесты оказалась в непосредственной близости.
— На то и расчет, только это… бежать придется и с утеса прыгать.
— Чего?! Ты офонарела, нет?
— Ну, если ты хочешь остаться и стать замужней дамой, то я мешать не стану.
— Ну и стерва ты, Самирка! — прошипела я, а та лишь улыбнулась своей змеиной улыбкой злодейки и, подмигнув, юркнула в мою юрту, то есть под тряпье, что-то там соорудила, меня из золотого платья освободила и бросила розовое нечто, напоминающее ее собственный весьма откровенный наряд.
— Во нравы, — чуть слышно вздохнула я, поспешно натягивая нечто, зовущееся вполне приличным в здешних краях платьем. В наших меня бы за это на главной площади камнями забили, или один злобный, ревнивый тип запер в какой-нибудь особо безлюдной камере, спальней зовущейся.
Наконец, облачившись в новые тряпки и закрыв лицо и волосы полупрозрачной вуалью, мы бочком двинулись в сторону выхода. Самирка при этом продолжала танцевать, я тоже не отставала, надеясь, что мои истерические конвульсии за танец все-таки сойдут. И так мы, пританцовывая, почти до самой лесенки-то и доковыляли, а там опять она — тетка в черном весь путь нам и перегородила. Мой же свадебный наряд остался посредине шатра, изображать невесту и вовсе без невесты, даже такой фальшивой, как я.
