Андрей Клыгин - Тайны Шорошмы

Рассказы «Вижу Москву» и «Запах учительницы» были отмечены на межрайонном литературном конкурсе имени С.М.Мишнёва.

Возле нашего дома поставили качель, это была такая радость, что даже ребята из основного посёлка, отделённого от нашего дома рекой, приходили к нам.

Я с завистью смотрел на ребят постарше, которые вставали на качель ногами и высоко раскачивались, мне родители разрешали только сидя. Однажды, уловив момент, когда родителей не было поблизости, я забрался на качель ногами и стал осторожно раскачиваться. От страха ноги подкосились, в коленях появилась какая-то дрожь, но я крепко ухватился руками и приседая стал раскачивать качель. Когда она раскачалась довольно высоко, у меня захватило дух, но я продолжал её раскачивать, я уже забыл о страхе, хотелось выше и выше! Я раскачался так, что качель грозилась сделать полный круг, в этот момент я пожалел, что меня никто не видит.

– Высоко летаешь! – услышал я голос мужика из нашего дома, – Москву можно увидеть! – сказал он и скрылся в доме.

Я его слова принял всерьёз и как только оказывался на высоте стал вглядываться в даль. При очередном взлёте я пригляделся и… там вдалеке за рекой, за лесом, увидел (!) Москву!

– Вижу! Вижу Москву! – закричал я.

Вот это я раскачался, так высоко, что увидел Москву! Меня это событие так обрадовало, что хотелось увидеть того мужика и сказать ему об этом. Но мужик больше не появлялся и поделиться радостью было не с кем.

На следующий день я увидел его и схватив за рукав, потащил его к качели.

– Я видел, видел! – радостно кричал я.

– Чего ты видел? – отвечал, ничего не понимающий, мужик.

– Сейчас, сейчас… – отвечал я, забираясь на качель и поглядывая на мужика, как бы он не ушёл.

– Чего ты видел-то, скажи?

– Москву! Там… – махнул я рукой в сторону и пытаясь раскачаться. От волнения я никак не мог набрать высоту, но вот качель постепенно начала раскачиваться и я стал вглядываться вдаль. Но за рекой был туман и не то, что Москвы, даже леса не было видно.

Я остановил качель, мне было обидно, в глазах появились слёзы, губы затряслись, я еле сдерживался, чтобы не заплакать.

– Ну что, увидел Москву? – сочувственно спросил мужик.

– Видел, – буркнул я в ответ и прошёл мимо него.

– Да не переживай ты так, увидишь ты ещё свою Москву!

Я ещё не знал, что там за рекой, за лесом, находилось село Успенье, и то, что я принял за Москву, была Успенская церковь. Через год я пойду в школу и воочию увижу её.

А Москву я всё-таки увидел! Тем же летом наша семья и семья наших родственников поехала в Москву – «погостить».

Ах, Москва шестидесятых! Все люди казались радостными и счастливыми! Наверное, поэтому я люблю фильмы о Москве тех времён – «В добрый час», «Девушка без адреса», «Я шагаю по Москве», «Когда играет клавесин», именно в такую Москву я и попал!

Ехали мы на поезде, я впервые ехал на поезде и мне сначала понравилось, там можно побегать, порезвиться, а поезд в это время едет. Но мы ехали долго, с пересадками и днём и ночью, я уже думал, что это никогда не кончится.

В Москве у отца жила сестра – тётя Тамара со своим мужем – дядей Мишей. Дядя Миша был слепой, да и тётя Тамара зоркостью не блистала, оба они и работали на предприятии для слепых. Дядя Миша хорошо пел, у него был приятный бархатистый голос, он пел в каком-то самодеятельном хоре, с которым даже побывал за границей.

В последующем, на всех свадьбах родственников и на моей в том числе, всегда исполнялась песня «Черемшина» в его исполнении.

Вот в их однокомнатную квартиру мы все и завалились!

Дядя Миша и тётя Тамара

У-у-у-у – гудел я с новым самолётиком и бегал вокруг стола, за которым шло веселье.

– Что это у тебя? – спросил дядя Миша.

– Самолёт! – гордо ответил я – у-у-у-у…

– Это, наверно, бомбардировщик, дай-ка мне посмотреть!

Я остановился и громко рассмеялся:

– Как же ты посмотришь? Ты же слепой! – сквозь смех ответил я. За столом сразу наступила тишина, мать взяла меня за руку, увела на кухню и стала отчитывать, что так говорить нельзя.

– Да вы уж его не ругайте, – послышался из комнаты голос дяди Миши, – он же ничего обидного не сказал.

Я с виноватым лицом вернулся в комнату и молча протянул самолётик дяде Мише. Он ощупал его руками.

– Нет это не бомбардировщик, это истребитель!

Я смотрел на дядю Мишу с открытым ртом, «вот это да!», я не знал, что такое «истребитель», но название мне понравилось, он вернул мне самолёт и я с криком продолжил бегать вокруг стола.

– У меня истребитель, у-у-у-у…

Воспоминания о Москве обрывочные – столько лет прошло. Мы ходили в зоопарк и в цирк. В зоопарке мне больше всего запомнились удавы и большие черепахи и то только потому, что мне показалось, что они не настоящие, и те и другие совершенно не двигались, ещё запомнился огромный сом за стеклом, но возможно, это было уже и не в зоопарке.

Цирк же находился прямо на улице, за большим зелёным забором, я громко смеялся над двумя клоунами, время от времени, появлявшихся на арене, особенно запомнился номер, где один из них изображал империалистический самолёт и с расставленными в сторону руками бегал по сцене, а второй показывал как его сбивают и пинал его под зад, после этого другой клоун смешно падал, я над этой сценкой так заразительно смеялся, что близсидящие зрители смеялись больше надо мной.

В Москве я два раза терялся, первый случай я совсем не помню, но на протяжении всей жизни и родственники, и мать на каком-нибудь мероприятии постоянно со смехом вспоминают этот случай. Случилось это на Красной площади, я куда-то пропал, начали бегать искать и только когда все люди вокруг стали смеяться, то увидели, как я марширую за почётным караулом! Не знаю, почему этот случай у меня не запомнился, но зная себя понимаю, что это правда, ещё дома я по вечерам одевал отцовскую зимнюю шапку, отгибал козырёк, чтобы она была похожей на будёновку, выходил на площадку и под песню «Вихри враждебные веют над нами» маршировал кругами и мне это, действительно, нравилось. Вероятно, когда я увидел марширующих военных я решил показать, что я тоже так умею!

А вот вторую потерю я помню отчётливо, случилось это на вокзале.

– Сиди здесь, никуда не уходи, уйдёшь, уедем без тебя, останешься здесь один, – сказала мать, и все взрослые ушли в очередь за билетами.

Но мне не сиделось на месте, я встал, огляделся, вон отец, вон мать, вон сестрёнка сидит и решил походить и так шаг за шагом стал удаляться от места, а когда оглянулся, не увидел ни матери, ни отца, ни сестрёнки, я пошёл обратно, но так их и не увидел, вокруг незнакомые люди, мне стало страшно, «всё, уехали без меня, оставили меня одного» и я заревел, громко. Люди смотрели на меня и обходили стороной, подошёл какой-то дядька и что-то меня спросил, услышав незнакомый голос я заревел ещё громче, дядька пытался меня успокоить, но сквозь свой рёв я не слышал что он говорил и тут увидел бегущую мать, которая сразу обхватила меня, а я пытался сказать, чтобы не оставляли меня здесь, что я больше никуда не уйду, но продолжал реветь и не мог сказать ни слова…