Каменный мешок, казалось, сужается с каждым днем. Пленник, потерявший счет времени, с ужасом думал о том, что эта пытка заточением никогда не кончится. Умереть?.. Дважды не умирают. Вечность в компании крыс и пауков, с ошейником… вечность на цепи.
Кто бы мог подумать, что такова его участь? Впрочем, чего он ожидал? Непростивший, непримирившийся и ослепленный гордыней – такому не место в Авалоне.
Не вернуть время вспять, не исправить былых ошибок. Но главное – его фея жива, и у нее есть второй шанс. У нее есть эта попытка исправить все, повернуть жизнь в другое русло. Это – главное. А он... Рыцарь грустно улыбнулся тьме, сомкнувшейся вокруг него… он как-нибудь справится. Возможно, вскоре он забудет, кто он, возможно, блаженное беспамятство окутает его чадным облаком несбывшихся грез. Возможно, вскоре он перестанет ощущать, как саднит в подреберье и першит в глотке, едва он вспомнит свою Руэль. Возможно, перестанет его мучить злодейка-память.
Забыть – это было единственное его желание.
Ведь никто и никогда не возвращался из царства мертвых.
…Но когда открылись с грохотом, похожим на громовой раскат, двери его темницы, и в свете желтого шара, застывшего под потолком, Финвар увидел узкое лицо Руэль с серыми, как предгрозовое небо, глазами, он понял, что забвение легкой вуалью ускользнуло во мрак, истаяв в сгустившихся за порогом тенях. Сердце Финвара замерло на миг, чтобы забиться с удвоенной силой, к лицу прилила кровь, зашумело в ушах. Не в силах подняться, рыцарь смотрел на нее, свою фею… со спутанными волосами, в которых белела паутина, в грязном платье и серой скромной шали, завязанной под грудью на крестьянский манер… смотрел на нее и думал, что это лишь видение.
Руэль?.. Здесь?.. Да еще перемазанная в золе, со следами копоти на лице и руках, размазанных по коже, будто она умывалась впопыхах? Это – Руэль? Гордая, властная владычица Подземья, покинувшая когда-то своего рыцаря ради полуночной короны?
Время замерло, пока Финвар пораженно рассматривал свою грезу, пока вспоминал, какой она была раньше, сравнивал… и не узнавал в этой замарашке Темную Королеву.
И в этот застывший, как муха в янтаре, миг, вспомнилось все – и танцы у бельтайнских костров, и клятвы в вечной любви, уносимые ветром за край земли, и Неблагая Полночь, укравшая его возлюбленную. И его непрощение.
Он знал, за что наказан.
Знал, за какой проступок прикован к толще стен проклятого замка Слуа Ши. За то, что не простил Руэль, пришедшую к нему перед началом Войны Дворов с покаянием. Прими он тогда другое решение, уйми свою гордость… и не было бы той битвы, а значит – он был бы сейчас жив.
И ведь не она, а он должен был молить о прощении. Ведь это он не стал бороться за свою любовь, а стал искать ее в отражениях, ведь это он взял в жены другую. Ту, из-за которой и пошатнулось Равновесие в Стране фей.
И когда Финвар упал на колени перед молчаливой тенью, замершей на пороге его темницы, колесо времени качнулось и вновь покатилось по привычной колее, отмеряя мгновения вечности.
…Словно очнувшись от колдовского оцепенения, бросилась Руэль ему навстречу, бессвязно шепча что-то дрожащим голосом.
Кардо, стоявший рядом с ней на пороге, понимающе ухмыльнулся и отступил в тень, создав взмахом сухонькой ручки завесу молчания, чтобы ни звука не было слышно в гулких коридорах подземелья. Шар, послушный его воле, скользнул в темницу, дверь тихонько прикрылась, а карлик уселся на корточки у стены в кромешном мраке, чтобы охранять Руэль и ее рыцаря.
- Скажи, как ты решилась пробраться в замок Слуа Ши? И почему ты… в этом платье? – оторвавшись от ягодного сока губ Руэль, спросил Финвар. Он уже стряхнул с себя остатки наваждения и безумия, и теперь его интересовала только безопасность любимой. Как ни рад он был ее видеть, он понимал, что лучше бы ее здесь не было. Для нее лучше.
- Неважно… - она опустила голову, стало вдруг стыдно и за свое старое платье, и за грязные волосы… Со злостью она выдернула из косы несколько сухих листьев, прицепившихся, когда они с Кардо стояли под яблоней. С тихим шелестом эти листья опустились на земляной пол и рассыпались трухой.
- Важно! – нахмурясь, ответил он. Кандалы на его запястьях тонко звенели, когда он двигался, а устоять на месте было тяжело, и тонкой серебристой змеей ползала за ним цепь. – Это важно, потому что никто и никогда не уходил из царства мертвых! Не место здесь живым… Я умер не для того, чтобы ты погубила себя!
Голос его взволнованно срывался, то и дело Финвар оправлял свой камзол, на удивление хорошо сохранившийся в этом каменном мешке, с его волглым воздухом.
- Я никогда не отступала, если хотела что-то получить, - хищно оскалилась Руэль, вскидывая голову. – Ты знаешь, что я стрелой лечу к своей цели. И еще ты должен помнить, что я всегда добиваюсь желаемого… Или почти всегда.
- Простишь ли ты меня? – не смея к ней приближаться, будто она обросла ядовитыми шипами, спросил Финвар, не поднимая взгляда.
- Это я должна просить прощения… - ее глаза увлажнились. Но время плакать еще не пришло. Возможно, потом, когда они вернутся в Страну фей, она и заплачет. С облегчением… Но она никогда не будет лить слезы от отчаяния, ведь этим не поможешь горю. Этим можно лишь усугубить его.
И она первая бросилась к своему рыцарю, хотя оба они этого хотели. Зарылась лицом в мягкий бархат его камзола, и аромат вереска успокоил ее, обволакивая янтарно-медвяной сладостью, унося из холодного каменного мешка на дикотравные луга, залитые солнечным светом.
- Я отомстила ей, - глухо сказала Руэль. – Но я не прикоснулась к ней и пальцем, я лишь… отпустила ее. И она ушла туда, откуда явилась.
Финвару не нужно было называть имени. Он все понял и так. Руэль говорит об Энии Джиллс, своем отражении, которой довелось примерить венец повелительницы летних холмов. И которая не оценила того, что даровал ей мир Грез. Руэль говорит о предательнице, впустившей в свое сердце Кэйлик Бхир. Но Финвару не было жаль каледонку – она получила по заслугам. Он жалел только об одном – что нельзя повернуть время вспять и оставить Энию бродить меж холмов в бесцельных поисках пути в Страну фей.
- Мне все равно, - равнодушно сказал Финвар. – Я хочу, чтобы и память о ней исчезла, рассыпалась прахом, как и она сама. В ее мире прошли века…
- Тогда мы не будем больше вспоминать о ней… - Руэль приподняла голову и в первый раз улыбнулась ему. – У нас есть эта ночь. А это целая вечность для тех, кто мог больше никогда не встретиться…
