– Полагаю, это всё.
Рингил Эскиат мрачно взвесил на ладони иссохшую человеческую челюсть. Он сидел на корточках на краю вскрытой могилы, борясь со смутным желанием прыгнуть в нее.
«Выглядит уютно. Ветра нет, темно и тепло…»
Вместо этого он потер небритый подбородок. Трехдневная щетина колола мозолистые пальцы, впалые щеки зудели. Плащ, болтающийся у ног, был заляпан грязью вдоль края и промок от травы после дождя. Правое плечо ныло из-за безжалостной сырости.
Он отрешился от боли и задумался о том, что лежало перед ним в могиле.
Ради этого они проделали долгий путь.
Находок было маловато: обломки досок, которые когда-то могли быть гробом, несколько длинных полос кожи, затвердевших и крошащихся в руках. Куча мелких осколков костей, словно мусор, оставшийся после какого-то чрезмерно усердного заклинателя…
Гил вздохнул и поднялся на ноги. Бросил челюсть обратно в яму.
– Вот мы и просрали пять месяцев.
– Мой господин?
Шахн, сержант морской пехоты, вылез из могилы и теперь ждал рядом с кучами земли, которую выкопали его люди. Позади него стояли члены маленького отряда, все в грязи и в поту, с лопатами в руках, хмурясь от непогоды. Кто бы ни вырыл здесь могилу много веков назад, он выбрал место поближе к утесам, и прямо сейчас с океана дул порывистый ветер, принося пригоршни мокрого снега и обещая новую бурю. Три проводника-хиронца, нанятых в Орнли, уже надели капюшоны – они стояли подальше от могилы, глядели на небо и тихонько переговаривались друг с другом.
Рингил стряхнул с ладоней грязь.
– Мы тут закончили, – громко объявил он. – Если это Иллракский Подменыш, черви с ним разобрались уже давно. Складывайте лопаты, возвращаемся к лодкам.
Они медлили в нерешительности – вертели инструменты в руках, топтались на месте. Сержант откашлялся. Без особого воодушевления взмахнул рукой, указывая на груды мягкой земли возле могилы.
– Сир, разве мы не должны…
– Снова ее засыпать? – Рингил жестоко усмехнулся. – Послушайте, если эти кости встанут и пойдут за нами к берегу, я сильно удивлюсь. Впрочем, знаете что? Если так случится, я с ними разберусь.
От его слов поднимающийся ветер как будто застыл на несколько мгновений. Морпехи украдкой притронулись к амулетам. Раздалось невнятное бормотание.
Рингил тайком окинул их взглядом, незаметно подсчитывая лица. Пара из присутствующих точно были свидетелями того, как он убил кракена, но большинство в то время находились на других кораблях; или же на борту «Гибели дракона», но в койках. Ночь выдалась нехорошая – дождь, завывающий ветер, торопливые плотные облака то и дело заслоняли Ленту, и стычка с чудовищем закончилась почти сразу, как началась. Считаные единицы видели, как все случилось.
Они, конечно, рассказали товарищам, но Рингил не винил скептиков. Убить кракена в разгар яростного ночного шторма – это… м-да. Клише из какого-нибудь мифа, страшная сказка, которую можно рассказать юнге при свете лампы. Короче, гребаная выдумка.
Прошло уже пять недель, и что-то никто не спешил называть его Погибелью Кракена.
Наверное, это к лучшему. В прошлом он достаточно часто командовал людьми, чтобы знать, как все устроено. Лучше не пытаться избавить солдат от их непоколебимых убеждений, какими бы те ни были. Это в равной степени относилось и к тем, кто в нем сомневался, и к тем, кто рассказывал истории о его доблести. Правда, скорее всего, до смерти напугает обе стороны, что здесь и сейчас было бы очень некстати.
Они и так дерганые.
Он повернулся к ним лицом. Уперся сапогом в жалкий кусок обросшего мхом гранита высотой по щиколотку, который служил этой могиле надгробием. Повысил голос, чтобы все услышали, и ни одна жемчужина темной мудрости от мечника-колдуна не миновала их уши.
– Ну ладно, народ, слушайте сюда. Если кто-то хочет разбросать тут соль, валяйте, можете приступать. Но если мы останемся, чтобы засыпать яму, промокнем до нитки.
Он кивнул на запад, в сторону моря. Полдень миновал недавно, однако зыбкий дневной свет уже начал гаснуть. С севера спешили тучи, клубясь, как чернила в стакане воды. Небо над головой почернело, словно физиономия повешенного.
«М-да… не успеешь опомниться, как они скажут, что это дурной знак».
По дороге к лодкам его настроение не улучшилось. Он повел отряд по извилистой овечьей тропе, и они, спустившись со скал, двинулись безжалостным маршем по податливой, как торф, земле. Никто не совершил ошибки, попытавшись поравняться или заговорить с ним.
Зато за его спиной раздавались хриплые радостные возгласы. Морпехи расслабились, получив разрешение на защитные обряды. Теперь они шумно топали за командиром, добродушно препираясь и обмениваясь насмешками. Казалось, вместе с солью из кожаных сумок они высыпали все свои опасения, оставив их позади в крошечных белых узорах, которые сами же и сотворили.
Вообще-то Рингил полагал, что так все и случилось – и разве не в этом смысл религии?
Но он был достаточно честен, чтобы признаться самому себе, что и его напряжение спало. Поскольку – несмотря на все остальные пустые могилы, от которых не было никакого толка, несмотря на все более твердую убежденность, что они зря тратят время, – он тоже поднялся на скалы, ожидая боя.
Весьма его желая.
Остатки этого желания все еще щекотали затылок и заставляли мышцы рук трепетать. Достаточно, чтобы ощутить его отголоски, даже если бы Рингил и не разобрался вовремя в собственных чувствах.
