Дело было в большом провинциальном городке. Он едва ли чем-то отличался от прочих: имел те же узкие улочки, те же высокие домики, ровно то же тусклое освещение, такую же грязь, такие же стоки, тех же крыс, тараканов и голубей, те же торговые улочки, такие же наёмные профсоюзы, даже тех же людей. Последние, безумные и придавшееся греху, преследующие исключительную личную выгоду, равнодушные, потешающиеся, кричащие, избивающие, злые были праведниками гнева и агрессии. Как у всех, добились технического прогресса с заводами, трубы которых, устремляясь ввысь, отравляли воздух, из-за чего страдали и жители внизу, и коты, и псы, и голуби, только крысам и тараканам было хорошо: больше смертей – больше еды. Главы предприятий по сжиганию угля, как у всех, прикрывались словами о важности прогресса, лучшей жизни, богатстве не только их, но и обычных граждан, с которыми, впрочем, никто и не собирался делиться, отдавая те же средства на пыль в глаза. Все проживали свои жизни, кашляя, болея и умирая, но чьи-то смерти мало кого интересовали, скорее иных забавляли, давая лишний повод посмеяться над теми, кто существует хуже.
В этой непроглядной тьме, как свет маяка в ночи виделись недостижимо далёкие достоинства: честная конкуренция, капитализм, приватизация – учёные, политики, лидеры общественных мнений смогли убедить остальных на примерах более «развитых» стран, что выживание сильнейшего лучше и даёт возможность подняться с низов наверх, хотя, конечно, едва ли кто-то из сидящих на вершине хотел слезать с насиженной горы. Лишь неминуемая погибель могла разлучить богатство, власть и безумца. Кончина беспокоила толстосумов, пожелавших во что бы то ни стало обмануть смерть с косой, и коли уж оккультные науки не могли даже воду превратить в вино, то они ударились в прогресс, тряся своими толстыми, нежными руками щуплых учёных, тлеющих в химическом дыму, требуя от них разработать чудо-вакцину, спасти. Однако шли года, деньги исчезали, открытий было всё меньше, все делали вид, что конкурируют, ведя не только переписку друг с другом, но и ходя в гости обсуждать закрытые наработки, они, безусловно, тоже боялись смерти, но предпочитали прожить свою жизнь богато, ничего при этом не делая. Конечно, толстосумы вскоре догадались, что их обманывают, потому пригрозив и им, и их семьям, они собрали всех учёных вместе и принялись за стеклом смотреть на то, как учёные не покладая рук трудятся, часто пропуская сон и ужин.
Много времени с того момента прошло. Уже их внуки смотрели за внуками тех учёных, уже все были далеко не молоды, когда, наконец, чудо-вакцина была создана. Она, на всеобщее ликование, смогла поднять мёртвого из могилы, но лишь на ограниченное время, тот даже смог что-то невнятно промычать, видимо отчего-то мучаясь, перед тем, как вновь упасть замертво, однако его снова и снова поднимали, снова и снова возвращали на бренную землю, снова и снова нарушали законы природы, божий промысел, гневили Его, делали всё более и более злым и раздражительным. Шли дожди, но в пустую – город не затопило, тучи разогнали. Богатый процент населения, собравшись вместе в этом провинциальном городке, стреляли в своих работников, делая их вечными служителями своей воли, потому как живые мертвецы были вынуждены постоянно выпрашивать чудо-вакцину, чтобы прожить следующий день, потому новые узаконенные рабы обрекались на страдания, муки на непрекращающемся труде. А все, будто бы и были рады вечной жизни, обычный люд повалил к толстосумам, прося их даровать бессмертие, а те, довольные удачей, убивали всех без разбору: стреляли, пока порох в пороховнице не кончался, избивали, пока последняя плеть не рвалась, резали, пока ножи не тупели, душили и пинали, пока в конец не устали, принимаясь тогда скидывать с крыш и обрывов; страдали и любимые животные, и дворняги, и коты, кто-то даже воскресил бешеную крысу ради забавы, но после убил её окончательно, когда она стала кусаться; пострадали и учёные, создавшие чудо, их обрекли на вечное воспроизведение препарата для поддержания жизни, ибо только, пока кровь полна вакциной, мертвец живёт, когда же она выветривается, смерть тут же вступает в свои законные права. В общем, сжигая ненужные гробы, богачи, потирающие руки в ожидании стократной прибыли, пили и веселились, не принимая чудо-вакцину на себе, потому как боялись стать чьими-то рабами, боялись, умерев, угодить в ад, а потому жертвовали много денег в личные церкви, заставляли мертвецов каждый день боготворить и замаливать свои грехи. Бог вместе со смертью, разгневанный поведением человека, наслал на вечно живущих проклятье – болезнь, неуклонно превращающую живую плоть в мёртвую при прикосновении с вечно живущим, ибо не могут страдать только одни, либо все, либо никто. Одни из богачей предались страху и, обратив себя в мертвецов, стали рабами вечности, став в разы злее, обращая иных единиц, желающих не жить вечно, в себе подобных, другие, коих было меньшинство решили забаррикадироваться в чужом доме.
Дом тот стоял на окраине городка в отдалении от прочих однотипных высоток, имел высокий забор, небольшую территорию, имевшую аккуратные клумбы роз и идеально постриженную лужайку. В этом трёхэтажном строении жила молодая семья необращённых, отец, три сына и три их жены, внутри также жили самые разные животные от пары собак до пары крокодилов, болезненно спящих по углам дома, гонимые жестокостью человека, вышедшей за все границы, и нашедшие в нём приют. И вот, в семнадцатый день второго месяца, в оплот настоящей жизни ввалились обезумевшие богачи, они предлагали живущей там семье всё богатство мира, власть, всё, что имели у себя взамен на то, чтобы поселиться в доме, но получили отказ. Тогда дюжина человек насильно осталась на территории чужого владения за высоким забором, за который не один живой мертвец не смел ступать и потому, что у богачей были ружья, которыми они не боялись воспользоваться, и потому, что помнили, любили и уважали семью, живущую там, коя никогда не скупилась на помощь ближним.
Прошёл один день и одна ночь, богачи кричали под окнами дома, водя хороводы и поя жуткие песни о конце света. На второй день и вторую ночь они упрекали живущую семью в лицемерии и жестокости, вороша клумбы, вырывая цветы, лишь бы хоть что-то съесть. Кидали камни в окна, однако гоферовые двери так и не открылись, а дом мирно молчал. Только на третью ночь, когда к главе семьи явился раздосадованный Бог, произнёсший: «Отворите. Им», и когда безумные пляски, разжигание костров, крики, проклятия и выстрели начали перерастать в оргию, дверь отворилась, излучая благотворный тёплый свет. Богачи, ползающие на четвереньках, в грязной, изорванной одежде, больше похожие на животных, галопом побежали к дверям, сбив с ног главу дома Николу.
