1699 год. Новодевичий монастырь
Пролог
Громкий стук наборных каблуков ботфортов звонким эхом разносился по всему длинному и узкому коридору. Толстая чёрная кожа поблескивала переливами от факелов, висящих по обе стороны прохода, освещающих своим тусклым красноватым сиянием каменные казематы. Влажный пол из булыжников распространял звук шагов, попеременно прерывающихся на лязганье трости, на десятки метров.
Атмосфера безысходности и мрака давила на всех, кто волею судьбы оказался в этом месте кроме одного единственного, ценившего его неприступность, как наиглавнейшую черту, служившую своеобразным гарантом безопасности и спокойствия. Высоченный рост посетителя не позволял ему полностью разогнуться в этих катакомбах под церковными сводами Новодевичьего монастыря. Великан, без малого трёх аршин ростом, целой головой выше любой толпы, среди которой ему приходилось когда-либо стоять прекрасно осознавал свои физиологические особенности, однако они редко его тревожили. Он шёл ровной походкой, отражающей абсолютную уверенность в себе и непоколебимость собственных решений, однако то были лишь мнимые качества, которые видели современники. Узкие плечи, маленькие стопы и чрезмерно длинные ноги доставляли их обладателю неимоверный дискомфорт в движении, заставляя периодически опираться на трость из кожи ската с тридцати сантиметровым клинком из закаленной стали, который в нужный момент можно было извлечь из ножен. Приглаживая английские усы-шнурочки, мужчина добрался до выхода, поднявшись в стрелецкую караульню у Напрудной башни. Ее охраняли двое верных солдат из Семеновского и Преображенского полков, которые, узнав нежданного гостя, тут же расступились, предоставив тому возможность пройти внутрь, отворив тяжеленный дубовый засов.
Посетитель зашёл в палаты и увидел перед собой огромную печь, украшенную изразцами, а также сводчатые потолки, которые хоть и были значительно выше тех, под которыми проходил мужчина, но при постоянном безвылазном пребывании внутри невероятно давили ощущением нахождения в «золотой клетке». В углу стояла сгорбленная и испуганная женщина. Она никогда не была красива собой, а излишняя полнота отталкивала при первом впечатлении. В то же время ее острый, как сабля, ум и проницательность в сочетании с невероятной начитанностью и способностью просчитывать свои действия на несколько шагов вперёд делали из неё необычайно опасного противника. Женщина должна была быть уже облачена в монашеское одеяние, однако для царственных особ делались послабления, да и условия в этих хоромах были, мягко говоря, необыкновенные. Та внимательно смотрела в окно, где уже на протяжении нескольких месяцев болтались разлагающиеся и смердящие трупы трёх стрельцов после их неудавшегося бунта. Чтобы как можно дольше сохранить тела в нетронутом состоянии, солдаты периодически снимали мертвецов, подкладывали на их место товарищей и крепко перевязывали цепями, а затем снова подвешивали. В общей сложности такой процедуре подверглось больше ста пятидесяти человек, что создавало дополнительное гнетущее и давящее со всех сторон состояние.
Взгляд женщины постоянно цеплялся к одному из казненных, держащему бумагу, сложенную наподобие челобитной, привязанную к его костяным рукам. Именно этот свиток должен был напоминать ей о неверном решении и написанном письме с целью свержения власти в удобный момент отъезда царя за границу.
Посетитель вошёл в центр комнаты и молчаливо остановился, внимательно глядя на свою сестру, ставшую для него такой далекой и чужой. «Здравствуй Сусанна», – молвил он хриплым голосом. Женщина развернулась, смерив того обозлённым взглядом. Всем своим существом она хотела прорычать, что ее зовут Софья, однако в тот момент лишь поклонилась и улыбнулась, сказав: «Здравствуй, великий государь, зачем почтили вашим светлым присутствием мое низменное существование?» Царь не отреагировал на провокацию и спокойно продолжил: «Не будем говорити о прискорбном, пришёл я сюда не за бунтом». «Тогда зачем же великий государь?» – продолжала извиваться, как змея, готовая в любой момент броситься на противника в минуту его слабости, царевна.
«Где она?» – окончательно взбесившись, прошипел посетитель. «Кто же? Я не разумею?» – ответила Софья, наигранно улыбнувшись. «Не глумись надо мной, ты ведаешь, о чем молвим!» – подняв тон, сказал государь. «Ведаю, но тебе ее никогда не разыскать, даже не пытайся. Тем более, после странствия к немцам я лика твоего не уведети, братец», – улыбчиво заявила царевна. Посетитель взбесился и закричал: «Замолкни, гадина, и говори, что спрашивают». Софья лишь ещё громче рассмеялась, а затем заявила: «Ему после всего, что он сделал, я бы никогда не сказала, а уж тебе, великий государь и подавно. Можете пытати, убивать, все равно не скажу, сама запамятовала». После этого царь взревел ещё сильнее, но все же вышел из палаты, громко хлопнув за собой тяжеленной металлической дверью, и направился обратно по коридору.
Навстречу ему попался Меншиков в приподнятом расположении духа. Наружность фаворита была очень замечательна: высокий рост, хорошо сложен, худощав, с приятными чертами лица, с очень живыми глазами. Однако далеко не за эти качества тот удостоился столь высокого положения. Выходец из самых низов русского общества Меншиков не мог упустить случая, чтобы не прибрать к рукам ту или иную сумму. Он имел невероятное влияние на царя благодаря своей находчивости и подхалимству, что сделало его чуть ли не самым богатым человеком в стране. На днях скончался Франц Лефорт и Меншиков оказался единственным по-настоящему близким сподвижником государя, став его правой рукой. «Исповедала?» – заинтересованно спросил он у царя. Тот лишь отрицательно покачал головой, продолжая идти молча, погружённым в себя, и сопровождая каждый шаг громким эхом. «Тайно обройте весь Кремль, отыщите ее», – ответил, наконец, оторвавшись от своих раздумий монарх.
